– Возможно, это сапфир, – спокойно добавила девушка. Гаррик нахмурился, пытаясь посмотреть на покрытие новым взглядом: как на любопытное создание человеческих рук, а не как досадное препятствие, которое приходится преодолевать. Поверхность казалась абсолютно гладкой: окружающие постройки отражались в ней без малейшего искажения, да и соотношение звезд в этом зеркале нисколько не изменялось по сравнению с тем, которое было на небе.
Гаррик не мог сказать ничего определенного насчет цвета покрытия. Голубое или даже черно-голубое, но, может быть, просто в нем отражался цвет ночного неба.
Наконец они достигли верхней террасы. У Гаррика вырвался вздох облегчения, когда его ноги снова коснулись бледного песчаника. Он тоже был твердым и идеально отшлифованным – если судить по углам, которые не успело занести песком. Но по крайней мере безопасным для хождения.
– Как здешние жители умудрялись пересекать эту площадку, не свернув себе шеи? – пожаловался Гаррик.
– Они редко покидали свои дома, – пояснила Теноктрис. – Ближе к концу все вообще оставались в своих комнатах. Их жизнеобеспечением занимались создания, которые специально для этого сконструировали. Ничего удивительного, что в конце концов они все вымерли.
– Не понимаю, как кому-то может понравиться здесь жить, – произнесла Лиэйн. – Наверное, Альман мог выбрать другое место для уединения. Алэ не просто мертвое место – оно никогда и не было живым.
– Люди, построившие его, думали не так, как мы, – возразила старая волшебница, – и я очень благодарна им за это. Что касается Альмана, то тут я ничего не могу с уверенностью сказать… Знаю одно: он мог в любое время покинуть Алэ, но не сделал этого. Наверное, ему здесь хорошо.
– Что бы вы ни говорили, – вмешался Гаррик, – это место по-своему прекрасно. Сам бы я не смог здесь жить, но мне нравится ощущение покоя.
– Покой не для тебя, парень, – раздался голос короля Каруса. – В мое время тоже были мудрые, миролюбивые люди: среди них попадались священники, философы да и просто обыкновенные люди, возомнившие, что не смогут жить, если отнимут жизнь даже у законченных мерзавцев.
Предок Гаррика видел окружающее его глазами, но замечал гораздо больше: нишу, возможно скрывавшую убийцу; парапет, с которого лучники могли поливать стрелами тех, кто находился внизу; нависающий ветхий карниз, который даже ребенок обрушил бы, если б прикоснулся к нему. С несвойственной Гаррику резкостью Карус добавил:
– Возможно, Госпоже приятно их присутствие, но их принципы – то, что они боятся или не желают делать, – разрушают все государство и жизнь его подданных.
Юноша посмотрел на Лиэйн, затем на волшебницу. Вслух он сказал:
– Вселенная достаточно велика. В ней есть место и для миролюбивых людей. Думаю, они так же радеют за дело добра, как я со своим мечом.
Теноктрис ответила ему понимающим взглядом, Лиэйн удивленно подняла брови. Зато король в его сознании рассмеялся – похоже, он одобрял позицию Гаррика.
Троица вошла в здание через портал, достаточно высокий для настоящих великанов. Дверные створки, сделанные из серебра, гораздо больше пострадали от песчаных атак, чем каменный косяк. Одна из них беспомощно свисала с петель, другая была наполовину распахнута в обширный холл. На ней виднелись следы гравировки, хотя, возможно, здесь тоже поработал своим песчаным резцом ветер.
С расстояния здание выглядело хорошо сохранившейся монолитной глыбой. Но вблизи стало видно, что песок бесследно стер детали в нижней части резьбы. К тому же долгие века на стенах оседала утренняя роса, которая затем ручейками стекала вниз, создавая постоянный источник влажности в этих безжизненных пространствах.
Одного взгляда в сводчатый холл хватило, чтобы увидеть: безжалостное время и здесь поработало. Но даже при этом зрелище было незабываемое. Рука Гаррика невольно потянулась к мечу, а Лиэйн ахнула при виде гигантских каменных лиц, улыбающихся им со стен.
Черный жук размером с ноготь Гаррика поспешно полз по губам ближайшей маски. Первое живое существо, которое они обнаружили.
– Кто они? – тихо спросил юноша.
Лунный свет, падавший из отверстий наверху стен, освещал десять огромных ликов – по пять с каждой стороны – зловещее число… Но сами лица хранили благостное и безмятежное выражение. Полные губы, широкие носы, очертания щек слишком тяжелы по сравнению с бесполой грацией фигур, которые они раньше видели на воротах.
Теноктрис рассматривала изображения с тем спокойным интересом, который проявляла ко всему вокруг. Каждую голову венчал сложный головной убор, составленный из портиков и лесенок. Даже в слабом освещении Гаррик отметил, что неведомые скульпторы несколько исказили пропорции с целью компенсировать взгляд снизу.
– Подозреваю, эти лица символизируют все человечество в целом, – задумчиво сказала волшебница. – Впрочем, я не уверена.
Она улыбнулась своим спутникам.
– Единственный, кто имеет достоверные сведения про Алэ, – это сам Альман и его ученик, помогавший ему в исследованиях. Полное имя этого человека не сохранилось… все звали его Эколайт с Шенги. Он оставил после себя записи, которые позднейшие ученые использовали при составлении собственных альмагестов.
И Теноктрис смущенно закашлялась, как бы извиняясь за свое невинное хвастовство.
– Я не отношу себя к могущественным магам, – твердо сказала женщина. – Но магия – не единственный путь для постижения нашего мира. У меня на руках было несколько свидетельств, где даже не упоминалось имя Альмана, и одно, где о нем прямо говорилось, но отнюдь не в связи с Алэ. Сопоставив их, я тут же догадалась, что именно сюда он бежал во время Объединительных Войн, прихватив свой магический арсенал. И, честно говоря, очень горжусь своей необычайной прозорливостью.
Волшебница снизу вверх взирала на лики, возвышавшиеся над ее маленькой хрупкой фигуркой.
