Гаррик протянул руку, чтоб поддержать хозяина, и спросил:
– Господин, у вас есть здесь вода? Я бы сбегал и принес…
– Не надо, – помотал головой чародей, справившись с кашлем. – Со мной все в порядке. Я просто смеялся над собой.
Он зашаркал к еде, опираясь на руку юноши. Из свисавших с пояса ножен достал нож с позолоченной кромкой и, подняв одну из колб размером с собственную голову, круговым движением сковырнул ее макушку. Держа пробку в руке с ножом, Альман другой рукой запрокинул колбу над лицом и приник к ней губами.
– Это у вас единственный источник воды? – спросила Лиэйн.
– Мое! – воскликнул старик, прижимая колбу к груди и замахиваясь ножом на стоявших поблизости людей. Глаза у него при этом были совершенно безумные. Затем взгляд прояснился, и Альман пробормотал: – О! Простите мою неучтивость… В конце концов, вы мои гости. Не желаете?..
И он нерешительно протянул колбу, содержимое струйкой стекало по ее стенке. Оно имело кашицеобразную консистенцию и резко пахло скипидаром. Представив себе, как он прикладывается к этой штуковине, Гаррик почувствовал спазм в животе, но постарался скрыть отвращение.
– Нет, благодарю вас, – Лиэйн, как всегда, проявила больше выдержки и дипломатичности. – Тем более что нам уже пора обратно.
И она бросила вопросительный взгляд на Теноктрис.
– Да, это так, – подтвердила та. – Как только вы дадите нам Линзу, мы удалимся и не будем мешать вашему уединению, лорд Альман. Хотя… Может, вы пожелаете вернуться с нами обратно?
– Дело в том, что водяные корнеплоды становится все труднее находить, – извиняющимся тоном пояснил хозяин. – Мне приходится уходить все дальше и дальше. А я не люблю покидать надолго Алэ… из- за трона.
Он посмотрел на лестницу, ведущую на крышу.
– У себя дома, в Сандине, я держал зеркало, – сказал он, – благодаря которому мог общаться с волшебниками прошлых времен. Я вызвал Рушилу, он явился и ответил на мои вопросы. Он был уже мертвым, а я обрел возможность пережить смерть. Я разговаривал и с другими… получал от них знания, добавлял собственные находки. Таким образом, в моем распоряжении оказалась мудрость всех времен!
И снова в словах Альмана прозвучала неимоверная сила. Все огромное здание пульсировало и мерцало в такт его словам, или, по крайней мере, так казалось Гаррику.
– А затем настал день, когда я понял, – продолжал маг, снова угасая и съеживаясь в обычного человека, более того: в старого и болезненного человека, – что, несмотря на все свое могущество, я тоже умру. Придет другой волшебник, а я буду слабой тенью в его зеркале, танцующей под чужую дудку. Тогда я разбил свое магическое зеркало и пришел сюда, в Алэ. Когда я умру здесь, некому будет командовать мною. Я сижу на Троне Бога и наблюдаю за солнечным восходом… и так продолжится до того дня, пока солнце больше не взойдет.
– Позвольте нам взять Линзу Рутилы, лорд Альман, – прервала его излияния Теноктрис. – Мы уйдем, и вы сможете вернуться к вашим делам.
– Да, да, – пробормотал волшебник. Он снова припал к своей колбе, отчаянно пытаясь высосать последние капли из кожуры. Затем аккуратно заткнул отверстие пробкой и поставил колбу обратно в нишу.
– Иногда можно еще что-нибудь выжать, если оставить постоять на несколько дней, – объяснил он.
Гаррик боялся произнести хоть слово. Любое его высказывание могло прозвучать оскорбительно, а они так нуждались в помощи Альмана. Зато заговорил в его разуме король Карус:
– Если бы какая-нибудь сволочь посмела так обращаться с моим пленником, я бы спустил с него шкуру. И времени бы на это ушло ровно столько, сколько потребовалось бы, чтобы размотать мой хлыст. Но этот человек сам себя наказывает.
Альман затих, затем, снова заметив своих гостей, встрепенулся.
– О! – удивился он. – Вы еще здесь? Ах да, я же собирался подарить вам Линзу Рутилы. Она там, где я сплю… Подальше от ветра, понимаете…
По-старчески волоча ноги, волшебник прошел к массивным двойным дверям и выскользнул в звездную ночь. Теноктрис кивнула юноше, и тот поспешил за стариком. Обе женщины двинулись следом. Снаружи открылась полукруглая площадь, ограниченная невысоким парапетом. За ней тянулись бесконечные песчаные просторы.
Только выйдя из ротонды, где ветер просто выл и свистел, Гаррик смог оценить его истинную силу. Здесь, внизу, царил настоящий самум: песок скрипел на зубах, впивался в голые икры, забивая поры.
– Иногда я засыпаю на Троне, – рассказывал Альман. – Но там так холодно. Как-то раз я так застыл, что не мог разогнуться, пришлось ползком сползать по лестнице.
Они подошли к проему в парапете, куда ветер врывался особенно яростно. Гаррик оглядел безжизненный горизонт, и вдруг его посетило странное видение – неистовый дождь, ливень, заливающий равнину. Эта картина – даже больше, чем плачевное состояние зданий – убедила его в безнадежной древности Алэ.
– Вот здесь, – произнес Альман, опускаясь на колени. В камне имелось углубление, когда-то забранное решеткой. Она давным-давно исчезла, поэтому старик беспрепятственно пролез внутрь. Его босые пятки мелькнули и исчезли в темноте, подобно тому как мышь-полевка скрывается в расселине меж скал.
Гаррик в нерешительности опустился на корточки. Он свободно пролезал в дыру, для этого ему даже не понадобилось бы отцеплять меч. Но у юноши не было никакого желания лезть туда, если можно подождать снаружи.
– У вас там есть какой-нибудь свет, господин? – тихо спросил он.
– Свет? – повторил Альман. – О… Я уверен, что смогу найти ее…
