В сердце тьмы

Он топнул ногой, снова топнул и еще раз.

— Хотя вообще-то опасно. Этот придурок Эйсебий может взорвать все. Даже взорвать кучу коровьего дерьма, если за ним не следить. Он неосторожен, как женщина.

Время в начале вечера, до и во время ужина, было в основном посвящено Прокопию. Это не представляло сложности. После нескольких месяцев практики Антонина развила навыки искушения Прокопия до высшего мастерства.

На самом деле она в основном зря тратила усилия. К этому времени. Прокопий уже был так хорошо выдрессирован, что фактически все, что бы ни говорила и ни делала Антонина, служило ее целям. Он напоминал запряженного тупого мула, который не видит перед собой ничего, кроме натоптанной дороги. Антонине стоило только сказать что-то о прекрасном жеребце, как Прокопий тут же списывал это на постыдное скотоложство. Поболтает с крестьянкой — тут же с уверенностью жди трактата о древнем грехе Сапфо.18 Взяла сына на колени — а! Великолепно! — Прокопий всю ночь будет жечь лампу, создавая трактат о педофилии и инцесте.

Поэтому ее похотливые взгляды, обращенные на собравшихся за столом мужчин, ее завуалированные замечания, головокружительный смех, хитрые намеки, даже шутка о четырех солдатах и паре священнослужителей, которых ни одна женщина не может обработать за раз — смех, смех — стали полной потерей усилий. Она могла бы сидеть за столом одна, при холодном свете только поднимающегося из-за горизонта солнца, и молча есть. К середине утра Прокопий бы стал заверять всех, кто стал бы слушать, что шлюха мастурбировала за завтраком.

Вскоре Прокопий встал из-за стола и отправился в свои покои. Антонине не было необходимости отправлять его под каким-то предлогом. Человека фактически распирало от желания побыстрее добраться до пера.

— Боже, как меня от него тошнит! — рявкнул Ситтас.

Мгновение полководец выглядел так, словно собирался выплюнуть вино. Но только мгновение. Он передумал, проглотил, налил себе еще один кубок.

— А это необходимо? — проворчал. Михаил Македонский.

Антонина сморщилась. Но до того, как она смогла ответить, заговорил епископ Антоний. Резко.

— Да, Михаил, необходимо. Это мерзкое создание — хотя он слишком глуп, чтобы это понимать — является главным шпионом малва, приставленным к Антонине. Он — акведук, который доставляет им воду знания. Только этот акведук при помощи Антонины на самом деле является сливной трубой, по которому в их резервуары течет только дерьмо. — Он улыбнулся. Вообще-то это была слишком хитрая улыбка для епископа. Почти дьявольская. — У нас тут не совещание по вопросу, как справиться с малва. У нас тут оргия!

Затем он улыбнулся по-другому.

— А что тебя так беспокоит — твоя репутация?

Македонец гневно уставился на него.

— Вся репутация — чушь, — объявил он.

— И она подкармливается гордыней, что еще хуже, — завершил фразу епископ. Его улыбка стала еще шире. — На самом деле, Михаил, ты должен расширить свой репертуар поговорок.

Антонина откашлялась.

— Как я говорила…

Ты ничего не говорила, Антонина, — разумно заметил. Антоний Александрийский. — Поэтому я не видел причины, почему бы мне не занять время безвредным…

— Хватит приставать к Михаилу, — проворчал Маврикий. — Он сотворил чудеса с местными ребятами, их женами и родителями. Даже деревенские старейшины воют не громче, чем средний морской шторм.

— Ну конечно сотворил! — весело воскликнул. Антоний — Он — святой человек. Должна же быть от него какая-то польза.

Антонина разогнала собирающийся шторм.

— Скажи мне, Михаил, как ты оцениваешь ситуацию? — обратилась она к нему серьезно — Михаил?

Македонец прекратил попытки (бесполезные) испепелить епископа гневным взглядом.

— Прости, Антонина? Я не уловил, что ты сказала.

— Крестьяне, — повторила она — Как ты оцениваешь ситуацию?

Михаил махнул рукой. Это не был легкий жест. Скорее наоборот. Так камень может подчеркнуть твердость.

— Проблем не будет. Никаких.

— И это еще не все, — добавил Маврикий — Большое их число, как я думаю, ухватится за возможность присоединиться к новому полку. — Он посмотрел на Иоанна Родосского — При условии, что для них найдется какое-то достойное занятие, кроме как гнать овец на врага.

Иоанн не отреагировал на приманку.

— Прекрати волноваться, Маврикий. Ты соберешь свой новый полк, я подготовлю для них оружие. По крайней мере гранаты.

— А ракеты? — спросил Гермоген.

Иоанн сморщился.

— Не стоит на них рассчитывать. Проклятые штуковины гораздо сложнее сделать, чем я думал — Он осушил кубок и налил себе еще один. Затем добавил ворчливо. — На самом деле проблема не в том, как их делать. У меня в сарае кучей сложено штук двадцать. И каждая из них полетит и довольно зрелищно взорвется. Проблема в том, что нельзя сказать, где.

Он снова сморщился.

— Одна проклятая штуковина — и я говорю чистую правду — фактически сделала круг и почти снесла мне голову.

— А как их нацеливают малва? — спросил Ситтас — Должен быть способ.

Иоанн пожал плечами.

— Не знаю. Я испробовал все, что мог придумать. Стрелял сквозь трубки. Приделывал к ним флюгеры, даже перья! Ничего не срабатывает. Некоторые летят более или менее ровно, большинство — нет, и я черт побери, не могу никак объяснить причину, которая за этим кроется.

Маврикий шлепнул ладонью по столу.

— Так давайте не будем об этом волноваться, — предложил он. — Когда полководец вернется из Индии…

— Если, — поправил Иоанн.

— Когда он вернется, — продолжал Маврикий, — я уверен, он сможет открыть нам секрет нацеливания ракет. А пока давайте ограничимся гранатами. Их будет достаточно, чтобы занять новый полк из крестьян.

— Это мысль! — воскликнул Ситтас — Прекрасная мысль, я думаю Маврикий прав. А меня вы знаете — обычно я смотрю на новые идеи примерно так, как на коровье дерьмо.

— В чем дело? — спросила Антонина.

Маврикий провел рукой по голове. Он любил это делать. Хотя все волосы на его голове давно поседели, шевелюра нисколько не поредела и оставалась такой же, как и в юношеские годы.

— Я стал думать. Проблема с гранатами заключается в том, что вы хотите бросать их на достаточное расстояние, перед тем как они взорвутся. Тогда вам нужно решать между расстоянием и эффективностью Человек с хорошей рукой может бросать гранаты достаточно далеко, но если она слишком мала, то пользы от нее при приземлении почти никакой. Если он попытается бросить большую гранату, то ему нужно находиться ближе, менее чем в радиусе действия стрел. — Ветеран пожал плечами. — Во время большинства сражений мои катафракты прикончат его до того, как он в лучшем случае успеет метнуть одну. Я должен предполагать, что это могут сделать и враги. Персы определенно могут.

— Так какое решение ты предлагаешь? — спросил Иоанн — Катапульты?

Маврикий покачал головой.

— Нет. Учтите я двумя руками за то, чтобы развивать как артиллерию, так и гранаты. Не думаю, что будет сложно адаптировать катапульту, предназначенную для метания камней, для этой цели. Но это