Ее лицо было последним, что он увидел. Если не считать огромный мясницкий нож, который опустился на его собственное и уничтожил его. Нож врезался ему в лоб и пошел вниз, управляемый яростью Антонины. Лезвие срезало его брови, вырезало глаза, снесло нос, обе губы и подбородок.
Затем Антонина допустила свою первую ошибку. К этому времени — а с начала сражения прошло около тридцати секунд — она уже пришла в неописуемую ярость. Она отбросила ногой отрезанное лицо, подняла нож и напополам разрубила голову врага. Удар оказался таким сильным, что нож застрял в черепе.
Антонина яростно потянула за рукоятку. Дернула. Еще раз дернула.
Застрял.
Она подняла глаза. Опершийся о косяк бандит уставился на нее. На мгновение глаза мужчины просто округлились от шока. Челюсть отвисла.
Затем, увидев, в какое положение попала Антонина, бандит внезапно победно закричал и прыгнул к ней. Обежал груду тел и перевернутый стол, пробираясь к задней части маленькой кухни.
— Сюда, ребята! — заорал он — Я поймал суку в капкан!
Он победно махал дубиной.
Антонина попятилась к плите и схватила оба оставшихся ножа. Приготовила один к броску. Держала его за лезвие и сделала бросательное движение. Размахивавший дубиной парень перед нею отпрыгнул назад, пытаясь уклониться от ножа.
Но это был обманный маневр. Антонина чуть-чуть развернулась и бросила нож в другого бандита, как раз заходящего в дверь.
Однако этот нож оказался слишком тяжелым для хорошего броска. Бандит взвыл от боли — нож сильно порезал ему грудь — и шатаясь убрался из поля зрения. Но Антонина знала, что он в состоянии продолжать участвовать в драке.
В отчаянии она повернулась к непосредственному противнику.
«Я не думала, что их будет так много».
Антонина отбросила все отчаяние. Она не ожидала выжить, но намеревалась дорого продать свою жизнь.
Из первого помещения до Антонины донеслись внезапные крики. Победные, предполагала она, но проигнорировала их. Ее внимание полностью сконцентрировалось на нападавшем в кухне.
Бандит перед ней приплясывал, продвигаясь то вперед, то назад, рычал и размахивал дубиной. Несмотря на всю его браваду, Антонина поняла он также очень испуган. Она ведь в самом деле прикончила нескольких его товарищей. И как и владелец магазинчика до него, уличный головорез понял: она умеет держать в руке нож.
Он склонил голову набок, не отводя от нее взгляда.
— Идите сюда! — заорал он — Черт вас побери! Я поймал ее в капкан!
Антонина шагнула вперед. Ее нож мелькал в руке, она делала обманные движения, словно примериваясь к удару. Бандит прижался спиной к стене, неистово размахивая дубиной. Антонина держалась на расстоянии, ожидая возможности.
Бандит снова закричал.
— Чего вы ждете, черт вас побери?!
Ему от двери ответил холодный голос:
— Они ждут Сатану.
Антонина резко вдохнула воздух. Ее взгляд повернулся к двери. Она зашаталась и припала к противоположной стене, чуть не упав от облегчения.
Глаза бандита последовали за направлением ее взгляда. Мгновение спустя он побелел.
Маврикий вошел в кухню. Его шлем заливала кровь. С замаранных кровью доспехов соскользнул кусок мозгов. С меча в правой руке капала кровь. Его лицо было забрызгано кровью. Кровь капала с седой бороды.
Для всех он скорее выглядел не человеком, а машиной для убийства. Чем-то из железа, не плоти. Его глаза тоже были серыми. На его покрытом кровью и всякой мерзостью лице они казались двумя заклепками.
Маврикий обошел груду тел и перевернутый стол в центре кухни. Он шел расслабленной походкой, почти легкой, словно прогуливался по саду.
Зашипев от ужаса, бандит попятился в дальний угол кухни, к двери, которая вела к комнатам наверху. Нащупал рукой дверную ручку и стал неистово ее дергать.
Бесполезно. Владелец магазинчика запер дверь с другой стороны. Теперь бандит закричал от ужаса и ярости. Маврикий полностью проигнорировал звук. Он приближался, пока не оказался почти в радиусе действия меча. Бандит в отчаянии замахнулся дубиной. Попытался нанести удар. Не хватало половины фута. Маврикий даже не потрудился увернуться.
Гектонтарх слегка повернул голову. Достаточно, чтобы спросить Антонину:
— Ты что-нибудь хочешь узнать у этого куска дерьма?
Антонина покачала головой. Затем, поняв, что. Маврикий ее не видит, ответила:
— Нет. Он ничего не знает.
— И я так думаю, — проворчал Маврикий.
Бандит снова замахнулся дубиной. На этот раз. Маврикий встретил удар молниеносным ударом меча. Дубина развалилась пополам. Остатки вывалились из руки бандита. Он был в шоке.
Бандит резко глотнул воздух. Снова глотнул, когда увидел, как его рука отлетает после следующего удара меча. Снова глотнул — то есть попытался, — наблюдая, как меч движется к его левому виску. В последнем отчаянном жесте бандит попытался вскинуть левую руку, чтобы защититься от удара.
Меч отрезал ему руку до того, как снести полголовы. Бандит свалился на колени, как зарезанный вол.
Маврикий заворчал, поворачивая меч сильной кистью, затем высвободил его из черепа врага. Тело бандита рухнуло на пол.
— Кто-нибудь остался? — прошептала Антонина.
Смешок катафракта был полностью лишен юмора.
— Не дури, девочка.
Маврикий обвел взглядом кухню. Вначале холодным, мрачным. Но к тому времени, как серые глаза добрались до Антонины, они стали веселыми.
— Хотел бы я познакомиться с твоим батей, — сказал он. — Наверное, был классным мужиком.
Антонина легкомысленно засмеялась.
— Он был полным негодяем, Маврикий! Бесполезным лоботрясом!
Затем она разразилась слезами и соскользнула вдоль стены, села на корточки у нее. Приложила тыльную сторону руки, в которой все еще оставался нож, ко рту, размазывая по лицу кровь.
Вдохнула воздух, попыталась заглушить рыдания, все-таки разрыдалась.
Прошептала:
— Спасибо, папа. О, спасибо.
Глава 24
— Хватит со мной нянчиться! — рявкнула Антонина. — Говорю тебе: со мной все в порядке.
Начальница шпионской сети покачала головой. Лицо Ирины побледнело и осунулось. Она уже много дней сидела в уединении в покоях Феодоры и узнала о попытке убийства подруги только на следующее утро. Ирина тут же приехала в дом Антонины в пригороде.
Антонина отправилась к шкафу и начала вытаскивать чистую одежду. Одежду, которая была на ней, когда они с. Маврикием вернулись в дом прошлым вечером, уже уничтожили. Оказалось невозможно оттереть ее от крови и прочей грязи.
— Надень теплый плащ, — сказала Ирина. — На улице прохладно. — Затем добавила мрачно: — Я не должна была соглашаться отпускать тебя одну.
Антонина уперла руки в боки и уставилась на подругу.
— В первую очередь решала не ты, а я, — указала она. — Я всегда раньше одна ходила на эти встречи. На этом настаивал Балбан.
