грубой силой — поднять Велисария на руки и держать его.
— Что происходит? — спросил Велисарий.
Полководец прижался глазом к другому окну. На мгновение он был дезориентирован узким полем зрения. Узкое окно проектировалось для лучников. Одно время, до того, как Харк разросся, башня, в которой он находился, являлась частью изначальной защитной стены.
— Они, наконец, научились воевать, — повторил Маврикий и показал пальцем в узкое окно. — Посмотри на них, парень. Теперь атаку ведут йетайцы вместо того, чтобы гнать вперед регулярную армию. И они используют кушанов в качестве легкой пехоты, чтобы прикрывать гренадеров. — Через мгновение он проворчал: — Хорошее построение. Точно так же я бы сам все сделал, если без мушкетеров.
Он повернулся и улыбнулся полководцу.
— Готов поспорить: чудовище Линк бьет себя по старой женской заднице. Жалеет, что провалился с мушкетерами.
Велисарий ответил улыбкой на улыбку. Тремя днями раньше, в одном из складов рядом с гаванью, римские солдаты нашли двести ящиков с мушкетами. Оружие все еще было покрыто маслом, защищающим его от соленого воздуха во время морского путешествия.
Империя малва наконец начала выпускать ручные пушки — это было ясно. И точно так же ясно, что не доставила их в Месопотамию вовремя, чтобы это принесло какую-то пользу Линку. Как подозревал Велисарий, Линк намеревался начать подготовку мушкетеров. Три ящика были открыты и оружие вычищено. Но порох в Харк еще не доставили. По крайней мере римские солдаты, исследующие склады и готовящие их к уничтожению, не обнаружили его.
Велисарий улыбнулся. Теперь все мушкеты лежали под водой в гавани Харка. Римские мушкетеры один раз взглянули на оружие и объявили его непригодным для использования. Слишком грубое. Слишком примитивно сделано. Главное — не для нас. Полное дерьмо.
По правде говоря, Велисарий не думал, что приспособления малва значительно хуже римских. Но он позволил мушекетерам насладиться процессом, когда они выбрасывали «полное дерьмо» в море. У них в любом случае было столько мушкетов, сколько требовалось, да и корабли для побега и так окажутся переполнены.
Требовалось эвакуировать по крайней мере шесть тысяч персидских гражданских лиц вместе с римскими войсками.
Первая волна йетайцев уже перебиралась через разрушенную стену. Партии гранат летели через их головы, расчищая путь.
Однако нечего было расчищать. Как только стали стрелять осадные орудия, Маврикий отвел назад войска со стен. Эти солдаты уже давно заняли другие позиции.
— Когда? — спросил Маврикий.
Велисарий изучал атаку через узкое окно. То, что было северной стеной, теперь стало кишащим йетайцами муравейником. Солдаты медленно продвигались вперед, спотыкаясь и падая на обломках камня, но по крайней мере пятьсот уже находились на ровной местности внутри города.
Если бы йетайцев не охватила ярость атаки, они могли бы задуматься о ровной местности. Площадь составляла в ширину пятьдесят ярдов, находилась прямо за северной стеной и была расчищена войсками Велисария. «Расчищена» в смысле, что здания поспешно разрушили. Высушенные на солнце кирпичи никто не уносил, их просто распределили вокруг. В результате получилось поле из камней и кусков стен, которое перемежалось небольшими холмиками из кирпичей, сделанных из глины.
Йетайцы также могли бы задуматься об этих холмиках. Но у них не будет для этого времени.
Теперь по крайней мере тысяча йетайцев плотно сгрудились на ровной местности вместе с примерно двумястами кушанами и кшатриями. Солдаты малва приближались к первой линии все еще стоящих неповрежденными зданий. Они теперь двигались более медленно, ожидая засаду. Гренадеры из кшатриев стали бросать гранаты в первые здания.
— Теперь, — сказал Велисарий.
Маврикий свистнул. Мгновение спустя небольшое подразделение трубачей на нижнем уровне башни начало трубить в трубы. Звук внутри каменных стен башни имел странный тембр. Но ожидающие солдаты узнали сигнал.
Зажгли дюжины запалов. Это были быстро горящие запалы. Три секунды спустя начался кошмар.
Разбросанные везде кучки кирпичей взорвались, когда спрятанные внутри них большие амфоры разорвались от взрывающихся веществ. Амфоры — большие сосуды с двумя ручками — проектировались, чтобы держать в них зерно. Но с таким же успехом в них мог храниться лигроин.
Некоторые сосуды загорелись от взрывов. Кучки превратились во взметающиеся вверх шары пламени и ярости, обжигающие собравшихся вокруг них солдат.
Большинство сосудов только разбились, выплеснув содержимое. Лигроин, который находился в них, был неразбавленным и с большим количеством добавок. Обычно одного запала было недостаточно, чтобы его зажечь. Но взрывы послали облака испарений и потоки пахучего лигроина во все стороны. Через несколько секунд большинство солдат малва, собравшихся на ровном участке, покрылись налетом этой смеси.
Прозвучала следующая партия взрывов.
Мины, спрятанные под обломками, были уложены у стен ближайших жилых зданий. Их за последние несколько дней сделали римские войска, работающие на складах в гавани, в кузницах и ремонтных мастерских.
Эти мины получились грубыми. На самом деле это были ведра, наполненные взрывчатыми веществами и лежащие на боку. Некоторые — медные кастрюли, но большинство — просто амфоры, армированные железными обручами. Деревянные крышки удерживали заряды, чтобы те не вывалились.
Эти мины проектировались для поджигательных целей. Как только заряды в основании ведер сработали, легко воспламеняющиеся материалы, смоченные разлитым лигроином, взметнулись вверх. Сотни — тысячи — горящих предметов дождем падали по всей территории перед малва, зажигая грубый лигроин, который уже смочил местность.
Через несколько секунд сотни воинов малва превратились в человеческие факелы. Все остальные звуки исчезли в едином вопле боли.
— Боже, — прошептал Маврикий, выглядывая через отверстие. — Боже, прости нам грехи наши.
Через несколько секунд Велисарий отвернулся. Казалось, его лицо превратилось в камень.
— Это должно остановить атаку, — сказал он. — Теперь они будут наступать, как улитки.
Взгляд Маврикия все еще фокусировался на живых факелах внизу. Нельзя сказать, что он побледнел, но его лицо вытянулось. Он с шипением медленно выпустил воздух между стиснутых зубов.
Затем быстро, резко тряхнув головой, он тоже отвернулся. И бросил взгляд на Велисария.
— Улитки? Скорее они будут наступать с той же скоростью, как растущие корни деревьев. — Затем снова прошипел: — Боже.
Мушкетеры стали с грохотом забираться на платформу башни, чтобы занять места у отверстий для лучников. Велисарий с Маврикием протиснулись между солдат и стали спускаться по лестнице. Оба молчали.
По крайней мере не произносили ничего вслух, пытаясь стряхнуть с себя ужас, Велисарий разговаривал с Эйдом.
«Именно это ты имел в виду, да?»
Эйд понял вопрос. Его разум и разум Велисария на протяжении лет сплелись собственными корнями.
«Да. Войны будущего на самом деле не станут цивилизованными, даже следуя Женевской конвенции. Возможно, более антисептическими в том смысле, что люди смогут убивать друг друга на расстоянии, с которого не видят лиц врагов. Но я думаю, что это делает войну еще более бесчеловечной».
Ни человеку, ни кристаллу не показалось странным, что Эйд использовал слово «бесчеловечный» так, как использовал. Так сказать «изнутри». Не казалось странным и то, что, использовав слово, Эйд также готов отвечать за последствия. Если в слове и имелось какое-то обвинение, то оно направлялось в той же мере на кристалл, как и на использовавших лигроин людей. В конце концов ведь именно Эйд показал Велисарию мины «клеймор»44 из будущего.
Вопрос о собственной человечности Эйда был решен. Великие создали Эйда и ему подобных и назвали
