— Ты когда-нибудь успокоишься, женщина? Аксумские моряки прорываются сквозь блокаду малва у Сурата уже на протяжении двух лет. На каждом корабле этой флотилии есть с полдюжины тех моряков и лоцмана. Они знают берег маратхи, как собственную ладонь, А хорошая погода или плохая, дождь или солнце, день или ночь.
Он снова лениво облокотился на пушку и похлопал по тяжелому стволу великого двигателя войны одновременно тонкой и сильной рукой.
— Скоро — достаточно скоро — мы прорвем эту блокаду, Оставим от нее мелкие кусочки.
Антонина вздохнула. Она, в сущности, понимала, что Эон прав. По крайней мере, прав относительно опасностей.
Это было долгое путешествие в самом конце сезона муссонов. Весь аксумский боевой флот плыл через Эритрейское море и полностью зависел от мастерства моряков — и от новых римских компасов, которыми снабдил их Велисарий, чтобы легче было добраться до берега. Это путешествие само по себе войдет в аксумские легенды. Если бы негуса нагаст лично не повел экспедицию, многие аксумиты воспротивились бы идее отправляться в путь в это время года.
Но как Эон и его высшие офицеры уверенно предсказали несколько недель назад, путешествие прошло успешно. Но еще требовалось успешно его завершить…
Путешествие, каким бы оно ни было эпическим, — это одно дело. А выиграть сражение — совсем другое.
Антонину снова разъедала тревога. И снова ее глаза были прикованы к горизонту.
— Глупая женщина! — воскликнул Эон. — Мы все еще во многих часах пути! Тот флот малва в Чоупатти — просто сплавной лес. Не сомневайся в этом!
И снова ее страхи ненадолго ослабли. Уверенность Эона была заразительной.
«Прорвать блокаду малва… Разбить ее на куски!»
Такой подвиг, несмотря на результат атаки Велисария на Синд, заставит зверя-малва захромать. Восстание маратхи уже отвлекло на себя лучшую армию врага. Когда кончится блокада Сурата, римляне смогут поставлять продукты и боеприпасы в Махараштру. Дамодара и Рана Шанга будут не только постоянно заняты и неспособны обеспечить какую-либо помощь большей армии малва на Инде — им самим вполне может понадобиться подкрепление. В особенности, если после разрушения при Чоупатти флота малва, поддерживавшего блокаду у Сурата, аксумский флот сможет продолжить путь дальше и…
Это «и» как раз и беспокоило Антонину больше все?
— Это никогда не сработает, — прошептала она. — Я — идиотка, раз согласилась на такое!
— В первую очередь это была твоя идея, — фыркнуп Усанас.
— Глупая женщина! — рявкнула она. — Что случилось со здравомыслящими и разумными мужчинами, что им вздумалось слушать такое бестолковое существо?
Этой ночью римская армия разбила лагерь в восьми милях к северу от места сражения. К северу и, по счастью, не с подветренной стороны.
Как раз перед тем, как ставить шатры, армия наткнулась на остатки деревни. Среди полуразрушенных хижин и лачуг тут и там были разбросаны трупы.
Среди руин нашелся и выживший. Старик сидел на земле, прислонившись к глинобитной стене, глядел в никуда и держал на руках тело старухи. Одежда женщины пропиталась кровью.
Когда к нему подъехал Велисарий и остановил лошадь, старик посмотрел на римлянина снизу вверх. Внешность полководца, вероятно, так или иначе отложилась в сознании крестьянина, потому что, к удивлению Велисария, он заговорил по-гречески. И на довольно беглом греческом, хотя и с сильным акцентом. Полководец догадался, что когда-то, много лет назад, старик был торговцем.
— Я работал в поле, когда это случилось, — тихо сказал он. — Далеко, а мои ноги теперь плохо ходят. К тому времени, как я вернулся, все уже закончилось.
Его рука медленно погладила седые волосы женщины. Взгляд переместился на ее неподвижное лицо.
Велисарий попытался придумать, что сказать, но смог. Рядом с ним откашлялся Маврикий.
— Как называется эта деревня? — спросил он.
Старый крестьянин пожал плечами.
— Какая деревня? Здесь нет никакой деревни. — Но через мгновение сказал: — Когда-то ее называли Кулачи.
Маврикий махнул рукой в сторону, откуда приехал.
— Сегодня мы разбили армию, которая это сделала. А теперь, по римским обычаям, мы ищем название для победы.
Велисарий кивнул.
— Совершенно правильно, — объявил он громко. — Это было сражение при Кулачи.
Римские солдаты, услышавшие его, важно закивали. Крестьянин изучающе смотрел на них, словно не находил, что сказать.
Затем он снова пожал плечами.
— Это твое название, римлянин. Для меня оно больше ничего не значит. — Он продолжал гладить по волосам мертвую женщину. — Я помню день, когда женился на ней. Я помню каждый из дней, когда она рожала мне детей. Детей, которые теперь лежат здесь мертвыми.
Он уставился на юг, где истекала кровью учинившая резню армия.
— Но этот день? Он ничего для меня не значит. Поэтому — да, пусть у вас будет это название. Мне оно больше не нужно.
Уходя, несколько солдат оставили старику еду. Казалось, он не обратил на них внимания. Он просто сидел и гладил по волосам свою память.
Некоторое время Эйд молчал. Затем сказал, словно извинялся:
«Если бы ты был кузнецом, это бы тоже случилось. Как случалось раньше. В десять раз чаще и в десять раз хуже».
Велисарий пожал плечами.
«Я знаю, Эйд. И завтра это будет что-то для меня значить. Но сегодня? Сегодня я не вижу своей заслуги. Просто жалею, что не стал кузнецом».
Глава 28
ЧОУПАТТИ
Осень 533 года н.э.
Сразу же после рассвета первый корабль малва у Чоупатти утонул, получив пробоину. К сожалению, маневр был совершенно незапланированным и в результате оказался сильно поврежден один из аксумских боевых кораблей. Под проливным дождем галера заходила в залив, где малва держали свой флот во время сезона муссонов, и просто наткнулась на дозорное судно малва.
Сами малва не видели, как приближаются аксумиты. Изможденный тяжелой работой экипаж, которому приходилось оставаться в море на небольшом суденышке в плохую погоду, был занят выполнением своих обязанностей. Они не выставили ни единого человека наблюдать за морем. Мысль о том, что в заливе могут находиться вражеские боевые корабли, даже не пришла им в головы.
Они считали командующего сумасшедшим и ругали его с тех пор, как покинули причал. Никто не пытался по-настоящему «поддерживать блокаду» во время сезона штормов. Время, когда английские боевые корабли будут держать круглогодичную блокаду французских портов, лежало в отдаленном будущем.
В прошлые годы, после начала сезона муссонов, блокирующий Сурат флот малва просто уходил к небольшому, расположенному дальше по побережью городку Чоупатти, который они захватили и превратили в свою военную базу. И там на протяжении нескольких месяцев моряки наслаждались относительным спокойствием и прелестями жизни в грязном городке, появившемся в руинах рыбачьей деревни. Рыбаков там давно не было — или разбежались, или их заставили работать на армию. Те женщины, которым спастись не удалось, насильственно оказались в военных борделях, если были достаточно молоды, или служили поварихами и прачками.
Да, этот сезон муссонов отличался от других. Правитель Южной Индии — господин Венандакатра, гоптрий Деканского плоскогорья — всегда славился отвратительным характером. По мере того как разгоралось восстание маратхи, он становился совершенно диким. И не вся эта дикость направлялась на
