Дэвид Дрейк, Билл Фосетт
Флот
Дженет Моррис. КОЛЛАБОРАЦИОНИСТ
— Беги, Пресвятая Матерь Божья, беги! — вопил Фавн, и Инглиш очнулся от сна на соломенном тюфяке в конюшне. Испуганно фыркали лошади, пронзительно ржали, били копытами в стенки стойл.
Секунду Инглишу казалось, что все это ему снится. Он протер глаза, но ослепительные вспышки не исчезли. Небо за окошками конюшни полыхало огнем. Лошади не терпят огня. И теперь они ржали так неистово, что заглушали голос конюха, умолявшего, чтобы он помог ему справиться с ними.
На него посыпались недоуздки и попоны. Фавн швырял их и кричал:
— Быстрей, Инглиш! Быстрей! Господи Боже! Хорьки! Демоны инопланетяне! Пираты! Космические налетчики! Да ну же! Надо спасать лошадей. Семейство поручило…
Инглиш уже вскочил с недоуздком в руке. Конь, который ему дороже благородного семейства, владеющего в конюшне всем, включая и его, и Фавна — белокурого мальчика, младшего конюха!
Он отшвырнул двенадцатилетнего Фавна с дороги и ринулся, сжимая недоуздок, туда, где в отдельном помещении жеребец Гордость Кельтов, наверное, старался проломить выход из своей одиночки.
Снаружи ухоженные газоны взметывались в фонтанах металла и огня.
Больница в Корке была переполнена. Раненые стонали в коридорах, валялись на газоне, как бурые листья после удара осеннего, ветра. Но бурость была буростью запекающейся крови, и повсюду воняло страхом, смертью, экскрементами и мочой.
Халианская высадка в Корке осуществилась. — Расположение всех административных зданий было известно точно, а если попадания оказывались чуть неточными — что значит промах в пару сотен ярдов против беспомощного врага?
На Корке не осталось никаких властей, которые могли бы капитулировать, будь халианские налетчики такими врагами, которые принимают капитуляции. Планета Эйре, вполне возможно, уже вообще лишилась какой бы то ни было центральной власти, но до массированного вторжения халианским пиратам дела не было. Их делом было забрать все, что им требовалось, и уничтожить то, что не требовалось. Внезапно обрушиться, сокрушить врага, истребить побольше расползающихся по галактике вредных тварей, именующих себя человечеством, и убраться восвояси. Целыми и невредимыми. До того, как человеческий Альянс Планет узнает, где именно напала Халия, и отправит Флот остановить вторжение. Альянс примет соответствующие меры — Флот нацелится нанести ответный удар, но это уж заботы халианского верховного командования, а не налетчиков. Налетчикам было достаточно одержать победу, включить двигатели и скрыться во мраке космоса под покровом спасительной физики гиперпространства.
Все эти годы Центральная база оставалась вне досягаемости человеческих поползновений, а свои аванпосты обе враждующие стороны давно привыкли зачислять в разряд допустимых потерь.
На этом аванпосте человечества, называемом Эйре, халианские большие войсковые транспорты опустились на главную площадь города Корка, и теперь в эти, лежащие на брюхе корабли спешно загружали здоровых человеческих рабов — вереницы связок длиной в целые проселки.
Кое-где завязывались бои — сопротивление на пятачках, озаряемых вспышками плазмотронов и простого оружия. Теперь, когда халианские войска высадились, воздушная бомбардировка прекратилась.
Налетчики вытявкивали команды на улицах, перегороженных легковушками, грузовиками и фургонами; они развертывали Отряды в городе, пристреливая, всякого, кто, казалось, мог оказать сопротивление, а также всех раненых, старых, больных и слишком юных.
Подразделениями из двенадцати бойцов инопланетяне прочесывали квартал за кварталом, дом за домом, не оставляя позади себя ничего живого. Они сжигали все, что могло гореть, включая людей, которых не стоило забирать с собой. Они подчистую вымели административные здания и загазировали тюрьму, следуя инструкции, определявшей, кто годится в рабы.
Захват добычи был еще в самом разгаре, когда одно из подразделений обнаружило больницу. Командир, чей мех был, естественно, рыжим, весь в брызгах крови и слипшихся колтунах, отдал распоряжение в портативный коммуникатор. Его черный нос подергивался. Остренькое лицо, точно мордочка хорька, раскололось в белозубой усмешке — признак возбуждения у халиан. Язык его извивался.
Ему приказали ждать подкрепления, и он построил свое подразделение в оборонительное каре. В ожидании он поигрывал с соплом своего огнемета. Оружие, свисающее с его узких плеч, казалось вдвое тяжелее обычного, как всегда в такие минуты — минуты бездействия.
Его помощник хлестнул хвостом с черным кончиком и откровенно принюхался, заглядывая в развороченный вход в больницу.
Запасные генераторы там включились, когда халианский бомбовый удар разрушил энергетическую сеть. И в мерцающем свете на белых полах были видны змеящиеся кровавые следы, точно разметки в коридорах военных транспортов. И тела на носилках, составленные ярусами, как укладывают рабов в трюмах.
Но никто из раненых не смотрел на пиратов, выжидающих на ступеньках за дверным проемом. Это были люди, которых сочли безнадежными их же собратья, — почти покойники: лишившиеся рук или ног, ослепшие, с распотрошенными внутренностями, с рваными ранами на шее — те, кого в мирное время спасли бы, но в войну они причислялись к погибшим и уже входили в списки потерь. От их запаха мех на хвосте помощника командира распушился так, что хвост казался вдвое толще.
Халиане были плотоядными: безволосые враги называли их хорьками. Военные стычки продолжались не одну сотню лет. За все это время ни один халианский солдат не признался, что съедал сердца и печени врагов. Но это случалось. О, это случалось в темных проулках и в сумятице захвата пленных.
И это случится здесь, в больнице, перед тем как будет отдан приказ сравнять ее с землей. Но случится не прежде, чем сюда явится халианский командующий. Всегда, когда предстояли приятные задания вроде очистки больницы, старшие по рангу имели право первого выбора, ублажались самыми лакомыми кусками.
— Хорьки! — взвизгнул мальчик, прятавшийся в кустах, потому что было уже поздно. Поздно прятаться, поздно бежать. Но Фавн, младший конюх, попытался — выскочил из укрытия, кинулся от убежища семейства к развороченному господскому дому, и его белокурая голова заблестела золотом и тут же раскрылась алым цветком, когда халианский снайпер уложил его.
Из-за трупа, который упал на землю, подергался в судорогах и застыл, вышли халианские пираты. Вооруженное до зубов, подразделение осторожно пробиралось между деревьями и кустами, точно хищники, которыми они и были. В солнечном свете их мех переливался коричневыми тонами. Черные глаза блестели, влажные носы подергивались, вынюхивая товарищей врага, который закричал перед смертью. Когтистые черные руки крепко сжимали автоматы.
Пока они лавировали, из кустов у них за спиной не донеслось ни единого звука. Но плечи под густым мехом были сгорблены, мускулистые ноги полусогнуты. Некоторые теребили форменные пояса на бедрах, чуть ниже которых яростно хлестали хвосты с черными кисточками на конце. Некоторые порыкивали сквозь острые зубы. Халиане давно сражались с людьми — охотились на безволосых врагов, уничтожали их, порабощая, истребляя при каждом удобном случае, — а потому понимали, что убитый выкрикнул предупреждение, а не завопил от страха и не испустил боевой клич.
И теперь подразделение продвигалось очень медленно по инопланетной местности. Один, согнув колени, опустив голову, выскакивал вперед — просто треножник для взятого наизготовку автомата — и застывал, готовый пристрелить все, что шевельнется, а затем тот же маневр проделывал солдат позади него и держал под прицелом все впереди. Таким образом, сменяя друг друга, бойцы подразделения продвигались вперед к роще и развалинам господского дома за ней в этом стилизованном менуэте, дышащем смертью.
