И возникли сомнения.
Сначала дли нее находили оправдания — особенно те, кто дал «добро», когда решалось, отправить ее на поиски брата или нет. Да только потом халиане все чаще стали не просто захватывать корабли, но и совершать налеты на дальние человеческие колонии и брать все больше пленных. (Что делали халиане с людьми? Ели их? Обращали в рабство? Переделывали в живые компьютеры? Отдавали их на потеху своим детенышам? Предположениям не было числа, но не существовало никаких данных, подтверждающих хотя бы одно из них.)
И раз за разом враги обнаруживали слабость, отсутствие логики или необходимых знаний, просчеты в тактике тех, кого посылали против них.
И вот точно грибной мицелий начало распространяться и укореняться ложное убеждение. А именно: «У этой загадки есть только одно объяснение. Оно сводится к Юрико Петровне. Она допустила, что халиане захватили ее в их пространстве Видимо, она сдалась без сопротивления. У нее не хватило духа включить свой детонатор, когда ей стало ясно, что ее положение безнадежно. Отсюда следует, что все свои сведения о нас они получили от нее».
В офицерских столовых, в барах, в спальных каютах космолетов собеседники угрюмо кивали Ведь к этому времени было уже ясно, что идет война — непрерывное сражение, разбросанное по множеству кубических парсеков, и обе стороны при каждой встрече стараются нанести друг другу удар потяжелее.
И всякий раз, когда халиане пускали в ход хитрость, к какой люди готовы не были, всегда было на кого свалить вину. Не на командующего отрядом, потерпевшим поражение, не на штабных, выверявших на компьютере план операции, но на ту, кого, конечно, уже давно, не было в живых.
Козел отпущения. Человек отпущения.
И лишь редко у кого-то на мгновение возникала мысль: «А действительно ли все обстояло так? Действительно ли все произошло таким образом?»
Некоторое время несколько человек упрямо спорили о ее последнем сообщении, утверждая, что, видимо, она обнаружила «Хризантему» вблизи родной планеты халиан. Однако, когда наконец местонахождение планеты-мишени было установлено точно, имя Юрико Петровны уже успело стать таким одиозным, что малейший намек на такую возможность был изъят из стратегических оценок Флота. Характер войны изменился, и с этого момента…
ИНТЕРЛЮДИЯ
Джил Канар задумчиво почесал затылок. Он уже больше часа просматривал сообщения о первых рейдах халиан, но так и не мог найти ничего утешительного. Излишняя жестокость могла только вызвать озлобление, но ведь до Эйр так же далеко от Веги, как и от Земли. Вполне возможно, что его предположение неверно. Вот Крэг Смелый — настоящий герой — смог бы сейчас ему помочь. Наверняка народ скоро сам попросит о помощи. Очень быстро удалось выяснить, что командор эскадры в секторе достаточно удаленном от Халии, только что получил высокую награду. Ему в одиночку удалось присоединить к Альянсу целую враждебную империю. Ободренный, Джил затребовал дополнительную информацию; командор оказался старинного, известного рода. Надо сказать — выскочек Канар недолюбливал и относился к ним с известным подозрением. Что может быть лучше — командор был полновластным хозяином целой базы, а значит и эскадра находилась в полном его подчинении.
Откинувшись в кресле с блаженной улыбкой на лице, Джил застучал по клавишам, требуя полную информацию. Ему необычайно повезло — он нашел как раз то, что искал. Грохот орудий, маневры кораблей, герои, идущие на верную смерть — это все вчерашний день.
Билл Фосетт. ТРАДИЦИЯ
Последние семьсот лет каждый Ежемесячный Обед на Флоте начиналось точно в полдень. Если командор не появлялся к половине первого, расположившиеся за столами в строгом порядке офицеры базы, в голубой униформе, с узорами из мечей, начинали беспомощно озираться по сторонам.
Флотские офицеры, как правило, вполне терпимо относились к многочисленным традициям, а некоторыми — прямо-таки упивались. Имей они чуть больше уважения к своему руководству, вполне могли бы подождать еще часок… Но новый командор был из снабженцев, и закаленные в боях солдаты относились к нему без излишнего почтения, что и понятно.
Для Мак-Коля день выдался довольно прохладный — температура не намного превышала сорок градусов по Цельсию. Ослепительно-голубое солнце раскалило стены здания, в котором должно было состояться пиршество, и кондиционеры работали из последних сил. Офицеры в парадных мундирах чувствовали себя не слишком уютно.
— Идет, — пробормотал капитан, искоса глянув сквозь очки с фильтрами на раскаленный плац, залитый ослепительным светом.
Их новый начальник с поспешностью двигался от Центра Связи сквозь волны удушающего жара; его мокрый от пота голубой мундир плотно прилип к телу. Один из-местных крылатых паразитов сделал несколько неуверенных попыток опуститься на землю, но отчаялся и поспешил убраться восвояси. С каждым шагом оседал на начищенных ботинках командора слой сероватой пыли.
Командор Абрахам Мейер, известный также как просто Эйб — представитель уже десятого поколения семьи, посвятившей себя службе во Флоте, — был поистине несчастен.
И, конечно же, не из-за погоды. Обычная здесь удушающая жара делала климат Мак-Коля мало похожим на курортный, но это, впрочем еще не так страшно. Торжественные формальности, связанные с обрядом Ежемесячного Обеда, всегда страшили его куда больше, но предстоящее испытание было по крайней мере хорошо знакомо. Даже возможный контакте наверняка враждебными трайпами воспринимался им скорее как вызов. А вот чего командор Мейер никак уже не мог вынести — так это бумажного шуршания в нагрудном кармане. Это был ответ из штаб-квартиры на его отчаянную просьбу о поддержке, отправленную когда враждебность трайпов стала уж слишком очевидной.
«Отказать. Нет средств», — гласил он.
Неожиданный халианский кризис поглотил все ресурсы и сковал все корабли Флота, свободные от выполнения первоочередных заданий. Гарнизон Мак-Коля обобрали до нитки, чтобы обеспечить спешно сколоченную ударную группировку, оставив на Вспомогательной Базе К2 Мак-Коль боеспособных кораблей меньше, чем число планет, которые они были призваны защищать. Адмирал, предшественник Мейера на этом посту, теперь был назначен командующим основных сил группировки, действующей против халиан. Еще больше Мейера расстроило то, что отказ подписал не кто иной, как его единственный родственник Исаак Мейер, адмирал Белого и командующий объединенными силами Восточных Секторов.
Получив назначение на ремонтно-вспомогательную базу, Эйб Мейер был искренне благодарен дедушкиной протекции, которая вытащила его из Порта, хотя скорее всего причиной послужило желание адмирала спасти от позора честное имя семьи. Но он ошибался. С тех пор как отец Эйба погиб, отражая атаку пиратов на Фриборн десять лет назад, Эйбу Мейеру редко доводилось видеться с дедом. Адмирал Исаак Мейер и раньше-то находился слишком далеко от Порта, а теперь и подавно они не смогут увидеться. Чуть пониже подписи на бумажке с отказом адмирал приписал собственной рукой морализаторское дополнение, призванное укрепить воинский дух внука. Но сентенции деда не вызвали ожидаемой реакции, а только усилили напряжение и обиду «Надеюсь, ты не опозоришь славные семейные традиции», — гласила приписка.
Во время второго прочтения этой короткой и маловразумительной фразы негодование почти заглушило в душе Эйба Мейера чувство отчаяния. У него уже не оставалось ни малейших Сомнений в несправедливости Адмиралтейства и всей Вселенной, когда он наконец подошел к двери офицерского клуба. Бросив взгляд на часы он понял, что непростительно опоздал.
