вопросов, особенно если заранее знаешь ответы, которые только подтверждают твои подозрения. Миссия «Хейга» совершается в таком одиночестве, и так далеко от остальных кораблей, что последствия операции на Вифезде в равной степени могут заслужить как похвалу, так и осуждение.
Подобные задания всегда отличали Джея Падову, и Инглиш прекрасно знал это. Он также знал, что если он выполнит задание, то ему и впрямь светит теплое местечко. Поэтому он и продолжал вести игру с пузатым, провонявшим сигарами, тактическим гением.
— Знаете, сэр, шесть месяцев назад я сидел за кружкой «Будайзера» и один парень в баре рассказал мне, как ему случилось в Эй-Эс-Ди забросить сюда дюжину специалистов по оборудованию и несколько специальных агентов. Как вышло, что об этом нет ни слова в отчете Мэннинг?
— Знаешь, не будь ты так чертовски полезен, Инглиш, я бы тебе рога пообломал. Ты слишком умен для солдата. Я как раз собирался объяснить, что…
— Постойте, — Инглиш вежливо поднял руку. Судя по всему, сейчас должно было последовать нечто такое, о чем не должна знать даже Джоанна Мэннинг.
— Прежде чем перейти к секретной части, желательно вернуться к вашему предложению «особого оснащения». Я и в самом деле хотел бы использовать «невидимки» для высадки, сэр. И подходящий скутер с маяком контроля сигнала, чтобы добраться до пункта эвакуации. И нет нужды, чтобы все хорьки Вифезды носились по лесам, раздувая ноздри и выискивая десантников. Что, если сопроводить нашу высадку отвлекающим маневром?
— Я собирался вам предложить это, если бы ты не спросил, — ответил Джей Падова, крутя в пальцах сигару. — А что касается дальнейшего, то подписанные бланки официальных предписаний будут ожидать тебя у сержанта группы.
Таким образом, Падова всегда мог заявить, что он не знал, в чем заключается миссия Инглиша, по крайней мере, точно. Чем больше Тоби Инглиш узнавал о предстоящем задании, тем меньше оно ему нравилось. Будь у него наследники, он обязательно оставил бы завещание.
Но наследников у него нет, и теперь Джей Падова рассказывал о том, что вместе с солдатами- десантниками на планету высадится целая группа специальных агентов, которая обеспечит отвлекающие акции.
— Отвлекающие акции? — удивленно спросил Тоби. — Но разве спецагентов не должны беречь как зеницу ока?
— Как мне сказали, этих можно использовать без опаски, — резко ответил Падова. — Даже в большей степени, чем твоих подчиненных.
— Приятно узнать, что есть и такие. Хотите, чтобы мы, по возможности, вытащили их, прежде чем заварится каша?
— Нет. Как только мы выведем из строя космопорт с его тяжелыми орудиями. Флот двинет туда все силы. Агенты там еще понадобятся.
Инглиш вышел из кают-компании в глубокой задумчивости несчастный простофиля с Эйры, всю свою жизнь, окруженный обманом и ложными представлениями. Инглиш ощущал себя сейчас желторотым младенцем. А ведь большую часть сознательной жизни он истреблял хорьков и считал себя матерым, все на свете испытавшим ветераном. До сегодняшнего дня.
Тревожило не то, что Девяносто Вторую Роту Противодействия внезапно приравняли к смертникам, но бессовестное намерение скорее потерять своих наземных агентов, чем поддержать их. Видно, этот космопорт и в самом деле нужен был ОКОБНАШу позарез, раз собирался пожертвовать агентами, внедряемыми с таким риском и затратами. А риск и впрямь огромен: если порт взорвут, всех оставшихся на Вифезде людей ждет страшная участь. Гнев хорьков будет поистине ужасен.
Когда Инглиш в одиночестве спускался на лифте из командного отсека на склад, его осенило: смысл операции состоит не столько в уничтожении космопорта, сколько в том жалком спектакле, на который обрекали спецагентов. Все должно выглядеть так, будто это неудачная разведывательная акция. И какую бы интригу это задание ни маскировало, главное состоит в том, чтобы внедряемые агенты не вернулись с Вифезды живыми. А если так, то под ударом оказывается их начальство? В глазах Падовы это читалось совершенно отчетливо. К тому же о дальнейшей судьбе агентов не содержалось ни слова в единственной страничке инструктажа, которую он разгладил и теперь держал в кармане. С точки зрения ОКОБНАШа, дураки на Вифезде уже умерли. Или должны были умереть. Никто не станет благодарить Девяносто Вторую, если откроется шкаф, переполненный скелетами. Одно Инглиш знал наверняка о ребятах из Корпуса — если они вам чего-то не говорят, то как раз это и намереваются сделать.
Поэтому неофициальный разговор с Падовой означал, что старик не согласен с полученными приказами.
Проклятие! Предстоящее дело обещало быть гораздо сложнее, чем простой выстрел в цель.
«Невидимки» в точности соответствовали своему названию: военные челноки с защитными устройствами на борту, включающими электромагнитные щиты и подавители сигналов, если халиане действительно могут засечь их с планеты и не располагают спутниками слежения в космосе, то, быть может, Девяносто Второй не придется рисковать своим сверхсекретным скутером. Но о возможностях врага никогда не знаешь наверняка.
Да и о собственных тоже. «Невидимки» поглощали любой волновой сигнал, выдавая взамен непримечательные параметры: если должен был пройти отраженный сигнал, заблокированный «невидимкой», то это и произошло. С небольшой поправкой. Так что, если предстояло приземляться в горах, то «невидимка» показывал горы и больше ничего.
Единственным слабым местом являлись плазменные струи, и в теории «невидимка» мог провести любой самый сложный прибор, за исключением невооруженного глаза. Если же никто не следил за небом, планирующий транспорт останется невидимым до момента выхода из атмосферы, но к тому времени скутер уже давно будет сброшен с хирургической точностью в девять и девять десятых отметок шкалы от намеченного космопорта.
Появиться непосредственно над самым космопортом было сущим безумием, но Девяносто Вторая решилась на этот шаг по весьма важной причине: собственные устройства слежения требовали данных более точных, чем полученные понаслышке. Находясь над портом с поднятым электромагнитным щитом, они были абсолютно беззащитны и могли рассчитывать лишь на слепящий эффект от щита халиан, там где на высоте в сто тысяч футов происходила поляризация его сферы.
Было что-то жуткое в этом безмолвном скольжении по дуге прямо над головами врагов, так близко, чтобы камеры могли распознать даже оружейные точки. Полмили вверх — и уже ни черта не разглядишь, а на полмили вниз — и тебя засекут, опознают и взорвут быстрее, чем ты сообразишь, что опустился слишком низко.
Внутри скутера все затаили дыхание. Каждый из людей Инглиша уже облачился в скафандр, в руке список для проверки снаряжения. Первый сержант окаменел рядом с плазменными пускателями и элегантными цилиндрами заплечных ракет. Никто не шевелился.
Каждый не сводил глаз со своего хронометра. Двенадцать человек в специальных шлемах, опустив лицевые щитки, контролировали продвижение челнока.
Тот, кто долгое время существовал рядом с этим механизмом, начинал понимать, как использовать его малейшее преимущество. Инглиш видел то же, что и пилот, но он еще успевал следить за изображением, которое выдавали камеры: увеличенные снимки космопорта.
Однако по снимкам нельзя было с уверенностью сказать, настоящие это орудия или же макеты из картона и папье-маше. Пробное зондирование немедленно вызвало бы тревогу среди халиан. А это все равно что разбудить хорька, дергая его за усы.
Поэтому десантники ничего не предпринимали. Они проскользнули над портом в планирующем режиме и вышли на заданное место высадки.
Инглиш собирался предупредить своих не имевших связи солдат, чтобы они следили в оба, но его опередил инструктор, включив сигнальное освещение. Внутренности шестидесятиместного скутера осветились тревожным красным мерцанием, и пятьдесят две головы повернулись к инструктору, уставившись на него ничего не выражающими стеклами своих шлемов.
Затем последовало безмолвное, вытягивающее душу свободное падение, когда транспорт сбросил скутер Девяносто Второй. А потом тишина раскололась.
