Он присоединился к прежним собутыльникам. А мы с Баляфром проговорили всю ночь напролет. Не сразу удалось мне вытянуть из него эту историю — не то чтобы он раньше ни с кем ей не делился, но все- таки я был не из местных, и Баляфр все цеплялся за остатки гордости. Но я тоже читал философов и повидал немало других миров. И в конце концов он решил: мое мнение не менее ценно, чем мнение какого- нибудь священника, или морского капитана, или старой, умудренной жизнью жены рыбака. Воздалось ли ему по заслугам или он стал жертвой неоправданной жестокости?
Безусловно, поступили с ним не очень-то милосердно.
— Лейтенант Артур Ленг, с рапортом к вице-адмиралу Дерябиной.
Сидящий за столом адъютант кивнул, нажал кнопку.
— Присаживайтесь и подождите несколько минут, — объявил он и снова повернулся к дисплею. Скучать на Белизаурисе не приходилось — Кристину еще не освободили от халиан.
Ленг только что прибыл на эту планету и потому был слишком взволнован, чтобы сидеть. Он стал расхаживать по маленькой приемной, ощущая необыкновенную легкость во всем теле: на этой планете сила тяжести составляла всего две пятых от нормальной. Но на душе все равно было тревожно и тяжело.
Кто знает, может, ему и впрямь суждено сыграть не самую последнюю роль в освобождении? Важную, а то и ключевую роль?
У стены он остановился и выглянул наружу. Перед ним был не смотровой экран, а простое окно. Флот старался строить все побыстрее. Год назад здесь не было ничего, кроме камней, песка, пыли и льда, а в каталоге это место значилось как «планета номер четыре Третьей Григорианской Системы».
Мы с Тесс называли между собой Кристину «рубин»— из-за особенного свечения, — подумал Ленг.
Маленькое солнце низко зависло в красноватом небе. Сквозь разреженный воздух просвечивало несколько звезд. Бледный свет заливал пустырь и космодром. Он увидел шаттл, недавно выведенный с орбиты, и несколько человек из команды наземного обслуживания в скафандрах, напоминающих не то роботов, не то троллей. Выложенную железобетонными плитами площадку огораживала металлическая стена. Позади возвышалась башня электронного слежения.
Система вентиляции в штабе оставляла желать лучшего. С каждым вдохом в горле першило от каких- то едких химических примесей. Ему вспомнился аромат цветения на Кристине. До чего же редка жизнь во вселенной, как все живое прекрасно и неповторимо! Уничтожение, даже халиан, казалось противоестественным делом.
Тем не менее оно должно быть выполнено.
— Лейтенант Ленг? — раздался голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел человека с командирскими нашивками и отдал честь. Офицер вскинул руку в ответном приветствии, застенчиво улыбнулся и сказал: — Давайте обойдемся без церемоний. Меня зовут Ян Маклорен.
По-английски он говорил с легким акцентом, был необычно молод для своего чина, строен, светловолос, в лице сохранилось даже что-то детское. Ну что ж, на Флоте можно быстро продвинуться по службе, если идет война и человек не обделен способностями.
— Вы, кажется, психофизиолог? Ваше имя часто упоминается в научных кругах, но, к сожалению, совершенно не представляю, чем вы занимаетесь.
Они обменялись рукопожатием.
— Я тоже пребываю в неведении относительно вас. Так что разговор получится на равных, — сказал Маклорен. — К тому же у нас обоих предки были шотландцами, не так ли?
— У меня лишь очень дальние предки. Я родился на Цезаре. А вы?
— Ну, а я на Дунбаре. Но там шотландцы стараются сохранять национальные традиции. Люди из старой доброй Шотландии приезжают полюбоваться на наши красоты. — Они уселись друг против друга. — Я очень надеялся застать вас здесь. Адмирал настолько занята, что часто выбивается из графика. Можно воспользоваться случаем и познакомиться поближе. Обычно на это требуется несколько дней, но столько времени нам сейчас никто не предоставит.
Ленг тут же почувствовал симпатию к собеседнику, но тревожное чувство все-таки не оставляло его.
— А какая в этом необходимость? Нет, я не пытаюсь отвертеться, но зачем я понадобился?
Маклорен посмотрел на него с добродушным удивлением:
— А разве вы еще не догадались?
— Нет, — натянуто улыбнулся Лент. — Я ученый и считаю некорректным строить гипотезы на пустом месте. Никто не посвятил меня в суть задания, сказали лишь, что оно секретное и срочное. Очевидно, для его выполнения требуется мое знание Кристины.
— Знание чего?
Ленг догадался, что Маклорен здесь новичок. Кроме того, планету назвали Кристиной неофициально, как-то раз за ужином, в честь знаменитой в то время актрисы. Она была такой же прекрасной.
— Я имею в виду планету номер три, занятую халианами.
— Ну да, конечно, — спохватился Маклорен, — как же я сразу не догадался. Вы абсолютно правы. Мы подбирали человека, хорошо знакомого с этой планетой и особенно с теми районами, где расположились халиане. Банк данных выдал вашу фамилию.
— Но почему я? Тысячи людей побывали на Кристине с тех пор, как Григориан вторгся в эту солнечную систему. Понятно, что большинство не занималось работами, связанными с Моцартом — так мы называли тот район. Но я могу перечислить десяток имен, начиная с моей жены, которая провела там годы. И чем бы вы ни интересовались, я всегда предложу вам толковых экспертов.
«Если таковые вообще существуют», — подумал Ленг. Кристина — огромный мир, такой же разнообразный и таинственный, каким была в свое время Земля.
— Я могу объяснить, чем руководствовался при выборе кандидатуры, — сказал Маклорен. — Видите ли, все, о ком вы говорили, люди штатские, разбросанные после эвакуации по территориям Альянса. Если кого-то и удастся отыскать и он согласится нам помочь, потом наверняка окажется, что у него нет флотской закалки, привычки к дисциплине. Вы — единственный офицер Флота, располагающий необходимой информацией.
— Я всего лишь резервист. По сути, тоже человек штатский.
— Тем не менее Флот счел возможным зачислить вас на службу и доставить сюда. Вообще-то странно, — пожал плечами Маклорен, — что вы, будучи родом с Цезаря, не стали кадровым офицером.
— Вопреки расхожему мнению гражданское население на Цезаре составляет большинство, а моя жена действительно сейчас работает на Флот.
— Но, насколько я знаю, в отличие от вас ее никогда не призывали на действительную службу.
Лент едва не вспылил. Какого черта этот книжный червь копается в его биографии?
Перед глазами возникла Тесс: огненно-рыжие волосы развеваются на ветру, а в небе хлопают и топорщатся полотнища знамен. Ее переполняет гордость при виде марширующих мимо кадетов — выпускников училища. А вот другой эпизод: в баре она набрасывается на какого-то пьяного пацифиста, насмехающегося над Флотом, и насмерть перепуганный бедолага спасается бегством. А вот она лежит в объятиях своего жениха, в его объятиях, и шепчет: «Я понимаю, что мое отношение к тебе как к папочке может показаться не совсем нормальным, но ведь я люблю тебя, милый, а в этом уже нет ничего плохого». Ленг вспомнил ликование Тесс в тот день, когда он объявил о решении пойти на службу. Но когда его комиссовали, она также обрадовалась. Тесс знала о причинах этого поступка и уважала его выбор, посмеиваясь, что для офицера, мечтающего сделать карьеру на Флоте, жена вроде нее — сущее наказание.
— Прошу меня извинить, — сказал Маклорен. — Поверьте, я не хотел лезть в вашу личную жизнь, тем более обидеть вас. Просто, изучив досье, я ознакомился с основными этапами вашей жизни, с вашим психологическим портретом, медицинской картой, et caetera, et caetera. Но о вашем внутреннем мире не узнал ничего. Набор данных в компьютере, к сожалению, не дает представления о человеке в целом, а от этого во многом зависит успех операции. То, чем я занимаюсь, можно отнести как к искусству, так и к науке, а, может быть, в еще большей степени к черной магии. Поэтому я и пытаюсь вызвать вас на разговор по душам.
— Понятно. — Совершенно сбитый с толку, Лент ощутил вдруг какое-то необъяснимое желание все
