— А я ей и говорю, — продолжал он, — знаешь, деточка, я выжил на ней.
Он заплакал. Она прижала его к себе.
— Но я ведь никогда и не думал, что выживу, Си, — бормотал Ковач. — И не думал!
— Успокойтесь, сэр. Через минуту я уложу вас в кровать.
Ковач поднял на Синкевич красные от слез глаза:
— А знаешь, что интересно, Си? Я и не думаю, что я выжил.
— Успокойтесь…
— Если не надо убивать хорьков, то как сможет жить Миклош Ковач?
ИНТЕРЛЮДИЯ
Адмирал Дэв Су Элисон, в отставке
Устав 468475AL1
…за годы Лиги установилась жесткая политика эксплуатации. Даже во времена ранней Империи отношение к негуманоидным расам определялось больше их сходством с людьми, чем их реальной ценностью. В золотой век Высокой Империи все расы достигли наконец функционального равенства. В эпоху, последовавшую за бегством последнего императора, отношение к чужакам было очень разным, в зависимости от местных условий.
Сейчас на Флоте используют чужаков с учетом уникальных свойств каждой расы. В каких-то случаях это означает, что от их услуг попросту отказываются. В других же — использование чужаков оказывается более чем оправданным.
Подчас биологические особенности негуманоидных рас начинают играть главную роль. Так, например, только кэрлы из Гамильтонова мира способны выжить в условиях сенсорной депривации, развивающейся при длительной работе в открытом космосе. А в условиях высокой радиации особенно эффективны хрупкие паглиане.
И все же большинство во Флоте — люди. И дело здесь не столько в ксенофобии, сколько в разумной необходимости. Во всякой военной организации прежде всего следует избегать разнобоя в требованиях. А многообразие подходов, диктуемое многообразием рас, лишь повредит боеспособности. Поэтому основная масса персонала во Флоте должна быть подчинена определенным стандартам. Имея в виду плодовитость людей и их склонность к насилию, естественно ожидать, что именно человеческая раса должна принять на себя ответственность за обеспечение Флота кадрами.
Впрочем, человечество показало себя отлично приспособленным к войне. Мало кто из чужаков разделяет или хотя бы понимает наше восхищение разрушением. Те же, кто все же отличается этой особенностью, являются либо надежнейшими союзниками, либо злейшими врагами человечества.
Кристофер Сташеф. СОПРОТИВЛЕНИЕ
— Ложь!
Посланец вскочил, трясясь от негодования, и посмотрел в глаза Штитсину, устроившемуся в фамильном кресле.
Вокруг беспокойно зашевелились воины Штитсина. На стенах Большой Палаты Твердыни Края висели трофейные знамена и оружие, добытые в славных битвах за несколько столетий. Среди этих трофеев имелись и совсем недавние — стрелковое оружие и лазерные пистолеты офицеров и рядовых Флота.
— О глава рода Края, — продолжал настаивать гонец, — это послание написано собственноручно Вождем Клана!
— Не может такого быть! — рявкнул Штитсин. — Никогда вождь халиан не проявил бы подобной трусости!
— Как можно называть трусостью деяния Вождя Клана? — сурово спросил посланец.
Легат Синдиката, стоявший за спиной Штитсина, наклонился и пробормотал:
— А как мог пойти на трусость Вождь Клана?
Ответ был очевиден, и Штитсин не побоялся произнести вслух:
— Если это и вправду написал Вождь Клана, он, должно быть, получил плату от землян.
Посланец, не справившись с гневом, выругался. Голос его дрогнул от негодования, когда он заговорил вновь:
— Это вовсе не трусость, но достойное похвалы уважение к противнику, доказавшему, что заслуживает уважения!
Объяснять он ничего не стал — в этом не было никакой нужды. Флот теснил халиан на всех фронтах; люди Флота захватили Цель, несмотря на яростное сопротивление халиан, а теперь они вторглись и на родную планету! Их можно ненавидеть, но это могучие воины, заслуживающие уважения.
А так как люди вышли из этой войны победителями, халиане должны принять требования Флота так, как если бы речь шла о приказе командира.
Но на Цели воины Флота убили самку и детенышей Штитсина. Более того, они уничтожили его родной поселок. И Штитсин не мог простить людям этого, как не мог и думать о Флоте, как о союзнике.
— Итак, Вождь Клана Рухас говорит, что мы должны прекратить воевать за деньги и выступить заодно с Флотом Альянса, который показал себя достойно. Мы должны порвать с Синдикатом, который пытался купить нашу честь и обманывал нас!
— Замолчи! — зарычал Штитсин, вскакивая. — Я не позволю клеветать на советника, который столь долго и столь мудро помогал мне! Картрайт не лжец, он храбрый. Испытанный воин, мы сражались с ним плечом к плечу во многих битвах. Не смей поднимать голос против него!
Картрайт улыбнулся и слегка поклонился в знак признательности.
Посланник презрительно усмехнулся:
— Как? Значит, нельзя говорить ничего дурного про твою тень из Синдиката, про того, кто оценивает честь в монетах и называет лжецом Вождя Клана Рухас?
— Если он говорит правду, то пусть явится сюда, в Твердыню Края, и повторит все, глядя мне в глаза. Пусть здесь он хулит вассала, который всегда был верен и честен! Пока он не сделает этого, халиане Края будут убивать воинов Флота, которые посмеют приблизиться к нам!
— Тогда торопись, — усмехнулся посланник. — Ведь войско Флота уже движется по равнине, направляясь к вашим воротам, а над вашим замком кружит легкое военное судно.
Штитсин словно окаменел. Потом он прошипел:
— Они явились, чтобы убить нас! Ты предатель и лжец!
В этот момент в Большую Палату ворвался запыхавшийся воин.
— Военачальник Штитсин! Мертвые Глаза показывают, что в наш Край вошло войско, а в небе парит корабль-разведчик!
Штитсин с ненавистью взглянул на посланника.
— Поднимись на стену замка, — настойчиво сказал тот, — посмотри вниз и убедись, что это действительно воины Флота. Ты увидишь, сколь бесчисленно это войско!
По крутой лестнице Картрайт поднимался вслед за Штитсином, отставая лишь на пару ступенек. Глава рода отметил этот факт с мрачным удовлетворением. Как он и говорил, Картрайт был настоящим воином. Поднявшись на стену, Штитсин приник к амбразуре. Эти стены построил его отец, погибший в битве десять лет назад. Построил на деньги, которые дал Синдикат. Тот же Синдикат научил пользоваться огромными машинами, которые обрабатывали и поднимали большие камни. Штитсин смотрел, как когда-то смотрели его предки, на уютную долину, примостившуюся между двумя речками, которые текли навстречу друг дружке, вместе впадая в Великую Реку. Там, за Великой Рекой, лежали земли клана Черлинг, союзника и друга, но в
