вчера здесь не видел, и он ему не понравился. Еще больше не понравилась пара молодых людей в кожаных плащах с профессионально безразличными лицами, стоящих около монстра. Буров как можно независимее припарковался с другой стороны тротуара, запер свою «Ауди». Пошел было к подъезду, но сзади его ненавязчиво потрогали за плечо.
– К Александре Николаевне сейчас нельзя, – очень вежливо произнес один из терминаторов. – У нее гости.
– Извините, но она назначила мне…
– Придется подождать.
– Послушайте… – начал заводиться Буров, но в это время из подъезда выбежала Милка в своей вязаной кофте и тапочках на босу ногу.
– Осади назад, чучело! – рявкнула она на охранника, и тот, к изумлению Бурова, послушался. – Владимир Алексеевич, подождите. К Саньке нельзя.
– Ей помощь не нужна?
– Не… Все нормально, не беспокойтесь. Подождите просто. – Милка улыбалась, но Буров видел, что она испугана. Он предложил цыганке сигарету, та взяла, по-мужски затянулась, целенаправленно выпустила струю дыма в лицо терминатору (тот стерпел без звука) и начала расхаживать вдоль тротуара, держа сигарету на отлете.
– К ней приехал цыганский барон? – Буров безуспешно пытался подстроиться под Милкину маршировку.
– Если бы… Тьфу. Сколько раз ей говорила – напусти на него сифилис, так не хочет!
– Она говорит, что не может такое…
– Захотела бы – смогла! И бог бы помог! Да за такое… – Милка не договорила: хлопнула подъездная дверь. По разбитым ступенькам спустился высокий черноволосый человек в кожаной куртке. Сильно загорелое лицо не выражало ничего, темные узкие глаза лишь мельком скользнули по Бурову и Милке, и Владимир заметил, что человек этот молод: лет тридцати пяти, не больше. Он быстро зашагал к джипу, охранник открыл дверцу. Милка вдруг развернулась и звонко, на весь двор крикнула:
– Пулю тебе в спину, родимый, от лучшего друга!
Буров невольно вздрогнул. Высокий человек остановился. Медленно подошел к Милке. Та, упершись кулаками в бока и откинувшись назад, встретила его прямым злым взглядом, но Буров видел, что губы ее дрожат. Он придвинулся ближе, но хозяин джипа, словно не видя его, подошел вплотную к Милке. На его скулах напряглись желваки. Белая полоса шрама над правой бровью порозовела.
– Дура, – коротко бросил он.
– Дер-р-рьмо! – с удовольствием сказала Милка. Быстро плюнула ему в лицо – и в ту же минуту полетела в грязь перед крыльцом от оплеухи. Взвыла и, прежде чем Буров сумел что-то предпринять, схватила с земли обломок кирпича и запустила в обидчика. Удар камня пришелся по скуле, человек в кожаной куртке качнулся, выругался, по его лицу побежала темная струйка, терминаторы рванулись вперед… но с крыльца донесся знакомый голос:
– Жиган!!!
– Стоять, – буркнул тот, не глядя, и охранники остановились.
Жиган вытер кровь ладонью. Подошел к стоящей на крыльце Александре. Некоторое время они разглядывали друг друга. Милка завывала на весь двор, закрыв лицо руками, ошарашенный Буров стоял столбом. Александра отвернулась первая; вполголоса сказала:
– Пошел вон.
Секунду Жиган молчал. Затем повернулся и пошел к машине. На Бурова он даже не взглянул. Через минуту джип взревел и выкатился со двора.
– Вставай, чудо в перьях… – с досадой сказала Александра, подходя к Милке, которая, едва джип скрылся за углом, немедленно перестала голосить. – Ну, что ты к нему привязалась? В следующий раз зуб выбьет. Как ты в ресторане теперь выйдешь в таком виде? Здравствуйте, Владимир Алексеевич.
– Здравствуйте… Может, позвонить в милицию?
– Избави боже… Сами разберемся. Спасибо, что не вмешались.
– Я… я не успел, – смутился Буров. На самом деле он просто опешил от того равнодушия, с которым Жиган, не задумавшись ни на миг, ударил женщину. – Надо было, конечно, морду набить…
– Кому – Жигану? – с интересом переспросила Александра. – Думаю, не поможет. Да и не дали бы.
Она подняла голову, оглядела окна дома, в которых торчали любопытные физиономии.
– Идемте. Хватит народ потешать.
В квартире, к облегчению Бурова, было пусто. Милка, бурча под нос ругательства, ушла в ванную, вскоре оттуда донесся плеск воды. Буров вслед за Погрязовой вошел в знакомую комнату, сел за стол, огляделся. Никаких следов побоища не было. Но на столе, рассыпанные, лежали тяжелые, темно-красные розы. Несколько оторвавшихся лепестков краснели на паркете.
– Он ваш любовник? – напрямую спросил Буров, чувствуя холодок внутри.
– Нет.
– Но добивается?..
– Владимир Алексеевич, вы рассуждаете, как старая дева, – вздохнув, сказала Александра. Подойдя к столу, она собрала розы, подняла с пола лепестки и сломанный бутон. – Добивается он совсем других вещей.
– Извините. Но, я подумал… Цветы… Может быть…
– Не беспокойтесь, я не в его вкусе.
Буров совсем смешался и замолчал. Через минуту совсем по-мальчишески проворчал:
– Я и не беспокоюсь, с чего вы взяли…
– Ужинать будете?
– Не буду. Послушайте, зачем вы меня вчера усыпили?
– Владимир Алексеевич, я ведь не Вольф Мессинг. Вы сами замечательно заснули, причем на счет «три». Много работаете и мало спите. Так нельзя.
– Работа такая… Кстати, о работе, – будем разговаривать?
– Извините, нет. Обстоятельства изменились, я сейчас уезжаю. И завтрашний день у меня тоже занят. Встреча… довольно неприятная.
– С Жиганом?
– И с ним тоже.
– Вы не боитесь? – Буров понимал, что говорит глупости, но останавливаться было поздно. – Хотите, я поеду с вами?
– Ну что вы, Владимир Алексеевич… – серьезно сказала Александра. – Во-первых, это касается только меня. А во-вторых, в качестве телохранителей я предпочитаю профессионалов. Со мной поедет Абрек.
– Хорошо… Желаю удачи, – пробормотал Буров, выкатываясь из квартиры. У него было неприятное чувство, что его выставили – без особых церемоний.
Но вскоре тяжелые ощущения исчезли. На улице скользнул за воротник вечерний ветер, а когда «Ауди» проезжала через мост, из низких серых туч выпал закатный луч, и Москва-река заиграла красной рябью. Буров съехал с моста, остановился, вышел из машины и достал сигарету. Хорошо бы сейчас выпить кофе… и заехать к Маше в клинику, посмотреть, как успехи. Только не задерживаться надолго, чтобы завтра не заснуть за рабочим столом, еще подумают бог весть что… Хотя права Александра, не мешало бы завести кого-нибудь, хоть на время.
Любовницы у него, конечно, были. Случайные, поскольку тратить время на женщин, забирая его у инвалида-дочери, Буров не мог. Были даже профессионалки, и в конце концов Буров решил, что эти – лучше всех. Оздоровительная гимнастика за умеренную цену – чего же еще? Но сейчас, вспомнив о тех женщинах, лица которых даже не откладывались в памяти, Буров неожиданно подумал об Александре. О темном, усталом лице с резкими чертами, сухой смуглой коже рук, изящных пальцах, внимательном взгляде, немного ироничной улыбке. О запахе болотной травы. Странная женщина. Если бы только можно было… Буров оглянулся на заднее сиденье. Забытые там чайные розы слегка подвяли, но все еще источали слабый горьковатый аромат. Надо было все-таки подарить. Ну чем он хуже Жигана?!
– Не дождешься, Буров, – вслух сказал он сам себе. – Хороша Саша, да не ваша.
