– Выпьем кофе? – предложила она. – Не отказывайтесь. Кофе местный, меркурианский.
На стол из буфетной тумбы переместилась целая флотилия предметов кофейного сервиза – не менее дюжины сосудов разных форм, изящные тонкостенные чашки, блюдца, ложки, розетки... и даже что-то вроде подсвечника с дрожащими язычками спиртового пламени, – все из желтого сверкающего металла.
– Молоко? – предложила она. – Сливки? Мороженое? Суфле?
– Нет, просто кофе. Сливки, суфле – это вам.
– Почему мне?
– Потому что было заметно, как вы пытались заставить себя поесть и как у вас ничего из этого не вышло. Сливки тоже местные?
– Конечно. Здесь все местное. Вы еще увидите наши «зеленые фабрики», фермы, плантации...
– Вы имеете к этому отношение?
– Только как потребитель. А как специалист я имею отношение к субкритической модификации металлов. Сверхпрочные сплавы. То, на чем вы летаете. Пейте, остынет.
Он поднес к губам сверкающую чашку:
– В другой обстановке я бы подумал, что чашка из натурального золота.
– Здешнее золото ничем особенным не отличается от земного.
– Что, вся эта посуда... золото? Но зачем?
– Красиво, практично. Не окисляется и не тускнеет. Как вам наш меркурианский кофе? – спросила она.
– Я не нахожу в нем ничего меркурианского. Вкус обычный, земной.
– В этом его достоинство. Наши плантации совершеннее лунных.
– Богато живете.
– Да... как будто небедно. Еще чашку?
– С удовольствием. – Он посмотрел на цветные струи дымов за окном и спросил: – Промышленность ваша коптит?
– Наша промышленность не коптит, – сказала она, не повернув головы. – Дымят побочные кратеры Малого Аборигена.
– Есть и Большой?
– Был. Вел себя агрессивно, намучились с ним и в конце концов подавили. Красивый был вулканище. Необузданный, пылкий... Слишком близко от города.
– Но ведь и этот недалеко?
– Даже ближе.
– Почему бы его не заткнуть?
По ее глазам он понял, что сморозил глупость.
– Не кощунствуйте, – тихо проговорила она. – Вулканологи заботятся о здоровье Малого Аборигена так, как не заботятся о своем собственном. Мы считаем Малый Абориген подарком судьбы, и здесь не принято говорить о нем в неуважительном тоне.
– Понятно... Химия?
– Верно. Вулканогенное сырье. Но прежде всего вода.
– Знаменитый гейзер Мелентьева?
– В том числе, но не только. Малый Абориген, насколько я понимаю, не единичный вулкан. Система вулканических очагов. К счастью, малоактивных – в сольфатарной стадии, как говорят вулканологи. Горячие газы, вода... и все остальное. Воды неожиданно много. В стане меркуриологов и вулканологов до сих пор царит теоретическая неразбериха. Они по-разному объясняют «гидрофеномен очаговой провинции Абориген», но это, понятно, не мешает нам использовать гидрофеномен для нужд бытовых, культурных, промышленных. А вы говорите «заткнуть».
– Ну давайте я отрежу себе язык.
– Опасаюсь, ваша жена никогда мне этого не простит.
– Правильно опасаетесь.
– Профессия у нее земная?
– Она архитектор.
– А можно узнать, как ваша жена относится к профессии космодесантника?
– Конечно, без особого восторга, но... – Он смотрел, как она наливает кофе.
– Я слушаю вас, продолжайте.
– ...Но без той предвзятости, которая граничит с нетерпимостью, а может быть, даже и с ненавистью.
– Понимаю, что это вы обо мне... но не понимаю, откуда вы... обо мне...
– Почувствовал. Это всегда очень хорошо чувствуется.
– Будь на то моя власть, – проговорила она, – я запретила бы десантникам жениться.
– Можно проще: не выходить за десантника замуж, вот и все.
Он заметил, как она вздрогнула. Это сильно и неприятно его удивило, и он подумал, что никогда еще не доводилось ему совершать столько промахов на протяжении одного часа.
– Замечательный город, – сказал он и залпом выпил чашку довольно горячего кофе. – Аркад произвел на меня впечатление... Респектабельный город, солидный. Все четыре кита на месте... – Мелькнула мысль: «Разговорился... Кофе, что ли, виноват?»
Она рассеянно покивала. И словно очнувшись:
– Что... какие киты?
– Ну эти... хлеб, энергия, вода, металл. На которых... э-э... современная цивилизация.
– А... Да, конечно, киты... Хлеб с маслом. Энергия... Сколько угодно. Металл. Вода. Море воды... Кстати, видели вы наше Море?
– Море?.. Нет, не видел.
– Только что ушла моя подруга. Жаль. Она бы вам его показала. Я не могу. У меня через сорок минут один умный опыт в лаборатории субкритических модификаций. Чувствую, не получится.
– Опыт?
– Да. А на Море вам непременно надо взглянуть. Глазам не поверите... Значит, пятый кит утонул?
– О чем вы? – спросил он осторожно.
– Об утопленнике, разумеется. О том самом – пятом. Который взял да и утонул. Как-то места ему не нашлось среди четырех... – Она старалась говорить спокойно, однако голос ее изменился от напряжения. – Ладно, не будем. Сотни тысяч раз уже слышали: нравственность – служанка потребности. Миллионы раз... Строптивая, своенравная, но служанка. И самое печальное, что это наполовину правда.
«Черт!..» – подумал он, глядя на нее в упор.
– Не смотрите на меня так, – сказала она. – Я сегодня, верно, не в своей тарелке, но я к своем уме.
Она попыталась улыбнуться. И это было самым худшим из всего, чем успела она его огорошить. Теперь он видел, что ей действительно двадцать девять, я ни годом меньше.
– Послушайте, вы, экспансивная меркурианка... – холодно произнес он. – Вид у вас сейчас, прямо скажем, неважный, но по какому, собственно, поводу вы взвинчены? Спрашиваю не из пустого любопытства, я странно и неприятно чувствую себя центром вашего неудовольствия.
– Да, – подтвердила она. – К сожалению. Я очень виновата перед вами и перед собой, что позволила вам это почувствовать. Сегодня меня одолела какая-то сумасшедшая, горькая, острая жалость к себе, к вам, людям вашей профессии, и вот... все это вдруг... неожиданно выплеснулось. Понимаете?
– Нет. Что вам за дело до нашей профессии?
– Я говорю о людях. – Глаза ее сухо блеснули. – Только о людях.
– Чуть раньше вы говорили о ненормальности нашей работы.
– Это был подход к разговору о людях.
– К разговору? Мне показалось, вы едва удерживались, чтобы не выкрикнуть мне все это в лицо.
– Возможно... Да, скорее всего было именно так, как вам показалось. Вспышка женского эгоизма. Чувственная правота большого несчастья... Не знаю, зачем я собиралась это сделать, и... не совсем понимаю, почему не сделала этого. В последний момент решила вас пощадить?.. Или себя?..
