обветренным лицом крестьянина и застенчивой улыбкой человека, выросшего вдали от шумного общества.
Поджидаем на пристани, пока портовые шофёры выведут машины из трюма. Очередная машина появляется из тёмного трюма, подходит хозяин, говорит «спасибо», садится и уезжает. Приятно, что нет никакой проверки ни с той, ни с другой стороны. Вот и наш «лендровер». Мэрилин и Хью садятся с Питером в его машину, а мы с Джоном едем на нашей. Перед нами ночной остров Кенгуру! Быстро минуем небольшой городок Кингскот и выезжаем на хайвей — главную дорогу острова. Вокруг в темноте мелькают мимо машины густые заросли кустарников и серые стволы эвкалиптов. Небо все в звёздах, но на западе тучи, сверкают молнии. Я уже легко нахожу Южный Крест.
За небольшим городком Парнданой хайвей уже без асфальта. Сырой грунт заставляет машины даже при скорости шестьдесят километров в час скользить то налево, то направо. Приходится снизить скорость. Ночь довольно холодная, и поэтому у дороги не видно ни одного животного. Наконец сворачиваем с хайвея налево, на юг, и Джон шутит: «Следующая остановка — Антарктида». Действительно, в этом направлении за островом Кенгуру нет уже никакой суши вплоть до Антарктиды.
Въезжаем на ферму через проем в ряду цветущих кустов с яркими красными цветами. Питер здесь сейчас один. Родители его — уже старики — живут в городке Парндане, в самом центре острова. Но здесь на ферме есть и телефон, и горячая вода. Мать Питера любит делать чучела. Он показывает нам валлаби, поссума с детёнышем и ехидну. Все они очень хорошо сделаны. Поужинав и выпив чаю с местным эвкалиптовым мёдом, отправляемся сразу ловить валлаби. На мотор «лендровера» прямо перед водителем укрепляем матрац. Туда садится Питер, держа в руке фонарь. Джон и Мэрилин, вооружённые сачками, становятся по бокам на подножки. Я пока сажусь сзади. Все мы держимся за прочную верёвку, протянутую треугольником через крышу. Хью за рулём, а я должен помогать при ловле — вытаскивать валлаби из сачков.
Выезжаем на ближайшие поляны и сразу видим несколько пасущихся валлаби. При виде машины они начинают сначала медленно, потом все быстрее скакать к изгороди, ныряют под изгородь и исчезают в кустарнике.
Можно их ловить только у самой машины за один прыжок, если валлаби зазевался и подпустил близко. Такой промах допускают чаще всего молодые животные и самцы. Если же животное уже спугнуто, догнать его невозможно. Услышав соскочившего с подножки человека, валлаби «включает четвёртую скорость» и исчезает, как тень. Оказывается, это очень быстрые животные. Всё-таки за два часа ночной охоты нам удалось поймать пять валлаби — двух самцов и трёх самочек. Джон, накрыв валлаби сачком, сам легко выхватывает оттуда животное, а Мэрилин приходится прибегать к моей помощи. Держать животное нужно только за основание хвоста, иначе валлаби или вывернется и вцепится зубами (а кусается он очень больно), или обдерёт когтями задних лап.
Самцов легко отличить от самок: у них более яркие рыжие плечи, на загривке тёмная продольная полоса, мощные передние лапы, острая морда и в целом более крепкое и плотное телосложение.
Всего мы видели около пятидесяти валлаби, а также одного серого кенгуру. Это был большой самец, в одиночестве пасшийся на лужайке. Мы не встретили ни одного кролика. Я спросил у Питера, почему нам не попадаются эти столь обычные австралийские животные. Оказалось, что, к счастью, их сюда ещё не завезли, и уж теперь, конечно, не завезут.
Ветер довольно сильный и холодный, руки мёрзнут; изредка идёт небольшой дождик. Возвращаемся в три часа ночи. С крыльца дома смотрю на тёмные силуэты кустарников, окружающих усадьбу. На небе, слегка затянутом облаками, видна луна, наполовину закрытая тенью Земли. Здесь, в Южном полушарии, фазы Луны приходится отсчитывать наоборот. Если Луна имеет форму буквы «С», значит, она не стареет, а, наоборот, растёт, увеличивается.
Утром нас встречает яркое солнце. На дворе фермы множество птиц, и прежде всего бросаются в глаза прелестные мелкие голубые крапивники. Они скачут по траве и ветвям кустарников с мелодичным трещанием, похожим на голос длиннохвостых синиц. Здесь же — жёлтые медососы, обследующие садовые цветы. Особенно часто они присаживаются на розовые щётки боттл- браша. В переводе название этого австралийского кустарника означает «щётка для чистки бутылок». И действительно, соцветия очень похожи на этот предмет кухонного обихода.
Можно уловить и знакомые голоса с привычным для нашего уха музыкальным перебором — пролетает над головой стайка ярко-жёлтых щеглов.
— Может быть, хоть здесь ещё нет воробьёв? — спрашиваю я Питера. Увы, он показывает мне тут же самочку домового воробья, скачущую под кустом.
— Пока ещё здесь их немного, — добавляет Питер. — Видно, местные птицы не хотят пускать в свои сады этих непрошеных гостей.
После завтрака Питер выводит меня за пределы сада и показывает долину реки Саус-Вест. Здесь, на этом острове, есть и частные земли, такие, как его ферма, а есть и так называемые «земли короны», то есть условно принадлежащие королеве Великобритании.
Все большие поляны, которые видим мы с Питером, расчищены им и его отцом. На них собраны копны сена, пасутся овцы и коровы, а вдали видны два островка девственного леса, которые меня особенно заинтересовали. Питер рассказывает, что до их поселения здесь вся долина реки была покрыта хотя и низкорослым, но сплошным и густым эвкалиптовым лесом.
Отправляюсь в оставшиеся участки нетронутого эвкалиптового леса. Между деревьями, в подлеске, растут пальмообразные ксанторреи и колючий низкорослый кустарник. Для начала я переворачиваю обильный валежник. Этот обычный метод поиска почвенных животных сразу даёт богатый урожай. Попадаются большие жирные тараканы, кофейного цвета скорпионы с мощными клешнями. Под корягами и особенно под лепёшками коровьего помёта много дождевых червей. Здесь они удивительно проворные: если и не успевают нырнуть в норку, то, попав на ладонь, начинают прыгать, дёргая хвостом и головой во все стороны, и стараются спрыгнуть с руки.
Помимо мелких ящериц — сцинков удалось встретить и довольно крупного самца варана, который прятался под большим бревном. Сделав несколько снимков, я его отпустил, но варан не полез больше под корягу, а побежал в одну из своих нор. Там надёжнее, чем на временной «даче». У самой воды на берегу реки слышны из травы громкие голоса лягушек. Австралийцы называют их буллфрогс, то есть лягушки-быки. Голос у них действительно громкий, но совсем не похож на мычание быка. Замечаю, что голоса здешних лягушек-быков отличаются от тех, что пришлось слышать в окрестностях Канберры.
Птиц в лесу довольно много — это и стайки синих крапивников, и выводки попугаев розелл, и группы крикливых розовых какаду. На поле около леса кормятся желтолицые чибисы. Ходят они молча, но, взлетая, издают громкий резкий крик. Над долиной реки быстро пролетает выводок серых уток.
А с небольшого озерка снимается и скрывается за горизонтом белошейный баклан. Приятно видеть, что среди окружающих птиц преобладают местные виды. Завезённых из Европы довольно мало, но всё-таки опять около пасущихся овец замечаю небольшую стайку обыкновенных европейских скворцов.
Вернувшись к обеду, первым делом разбираю собранный материал. Коллеги с интересом просматривают найденных мною животных и, увидев чёрного паука, приходят в сильное волнение. Это паук атракс, укус которого может быть смертелен. Наряду с местным каракуртом атракс считается самым опасным из австралийских пауков. Я успокаиваю собеседников: любое животное я стараюсь поймать так, чтобы избежать неожиданного укуса. Заодно напоминаю им, что атракс — близкий родич южноамериканских пауков-птицеядов.
С наступлением темноты снова отправляемся на охоту за валлаби. Теперь мне уже доверено новое дело: я осветитель. Сижу на капоте с сильным фонарём в руках. Сегодняшнюю ночь мы полностью посвятили ловле валлаби и провели на пастбищах, лужайках, в зарослях кустарников около пяти часов. За это время нам удалось увидеть около ста двадцати валлаби, двадцать кистехвостых поссумов и восемь больших серых кенгуру. Охотились мы в основном за самками, потому что самцов раза в четыре больше и они легче подпускают. Поймали восемь самок и одного самца.
Пользуясь орудием осветителя — фонарём, я заодно изучаю, какого цвета и с какой силой горят глаза у различных животных, когда они попадают в луч фонаря. После небольшой практики можно отличать животных издалека по цвету горящих глаз. Так, у поссумов глаза горят гораздо ярче, чем у валлаби. Хотя поссумы и древесные животные, но по ночам нередко спускаются на землю. И именно здесь мы часто
