— Никаким. Она не бабушка, а…
Наташа снова смотрит на Таню и, не заканчивая, прямо переходит к делу:
— Вы, Людмила Александровна, написали бы записочку, чтобы Анастасия Ивановна сняла свой запрет. Она вас очень уважает.
Людмила Александровна молчит, что-то обдумывая. Потом начинает решительно убирать книги, лежащие на столе, в ящик. Подходит к полке, берет одну из стоящих на ней книг, обвертывает ее в бумагу и, возвращаясь к девочкам, говорит:
— Пойдемте!
— Куда, Людмила Александровна? — спрашивает Таня.
— К вашей бабушке. Надо же их выручать!
— В поход на бабушку! Теперь ей не устоять! — радостно кричит Наташа и начинает прыгать вокруг стола. Но, заметив, что Таня показывает на плакат «Не шумите!» — сразу застывает на месте и сама себе зажимает рот рукой.
На улице Людмила Александровна становится между обеими девочками, берет их под руки и говорит:
— Как же нам побыстрее слетать туда и обратно? Ведь мы еще не все книги обработали.
— Надо идти спортивным шагом, — предлагает Таня. — Вам не трудно это, Людмила Александровна?
— Мне ничего не трудно. Спортивным шагом, так спортивным, — говорит старая библиотекарша и устремляется вперед.
— Не туда вы идете, Людмила Александровна, — останавливает ее Наташа и внезапно сворачивает в ворота налево.
— Сюда идите. Проходным двором мы скорее дойдем.
Людмила Александровна и Таня следуют за ней.
— Я знаю все проходные дворы в нашем районе, — тараторит Наташа. — Надо помнить закон геометрии: самая короткая линия — это прямая.
— Ну да, какие-то улицы придумали, переулки, — смеется Людмила Александровна, с трудом поспевая за взявшей слишком быстрый темп девочкой.
Они проходят мимо копошащихся в песке детей, идут под цветущими липами, проходят мимо окон больницы, из одного двора сворачивают в другой…
— Совсем незнакомые места, — говорит, на ходу оглядываясь по сторонам, Людмила Александровна. — Как будто приехала в чужой город.
— Или попали за кулисы театра, — произносит Таня. — Я раз была за кулисами. Декорации зеленого леса оказались сзади кусками картона.
Вдали показывается длинный, преграждающий дорогу, забор. О нем Наташа начала со страхом думать еще возле больницы: здесь надо пролезать в щель.
Вот и сама щель. Через нее всегда легко было проникать, а сейчас почему-то она оказывается очень маленькой и находится слишком низко. Для Людмилы Александровны, во всяком случае.
Наташа виновато смотрит на Таню. В ответном взгляде подруги она читает столько укоризны, что ей становится не по себе.
— Ну, что же, будем форсировать! — бодро говорит Людмила Александровна и с девической легкостью, прижимая руками волосы, чтобы не зацепить ими за что-нибудь, нагибается и пролезает через узкое отверстие.
За ней следуют девочки. Выпрямляясь, Людмила Александровна спрашивает:
— Где мы сейчас?
— В нашем дворе. Только с другой стороны в него попали, — торжествующе объявляет Наташа. — Быстро?
— Очень быстро, — соглашаются и Людмила Александровна и Таня.
— А вон тот подъезд к Анастасии Ивановне, — продолжает своя экскурсоводческие пояснения Наташа.
Они идут дальше и сталкиваются с группой оживленно разговаривающих людей. Это — Ася, Григорьев и Тоня. Здесь же Иван Кузьмич и Тихон Максимович. Иван Кузьмич, склонившись своим грузным телом к земле, держит в руке ленту рулетки, другой конец ее у Тихона Максимовича. Закручивая ленту и тяжело отдуваясь, Иван Кузьмич декламирует:
— Здесь будет город заложен!
— Очень хорошо, что будет заложен, — весело говорит Людмила Александровна. — Давно его надо было заложить.
— Значит, волейбольную площадку мы здесь соорудим, — продолжает Иван Кузьмич.
— Конечно, а где же еще? — подтверждает и Тихон Максимович.
— Здесь хорошо будет, — соглашается Ася. — Вообще, мы у себя на фабрике уже двадцать раз примеряли по плану, где что будет. Так что менять не следует.
Григорьев подходит к Ивану Кузьмичу. Рядом с ним он, в своем спортивном, плотно облегающем фигуру костюме, кажется совсем тоненьким.
— Просто хочется пожать вашу руку, Иван Кузьмич, — говорит он и действительно пожимает ему руку. — Вы горячо беретесь за это дело, что теперь мы уже совсем спокойны.
Иван Кузьмич вынимает из кармана большой красный платок и вытирает им шею. Потом прикладывает платок ко лбу, потом к лысине. И, глядя благодарными глазами на собеседника, отвечает:
— Хорошее дело задумали. Почему же не помочь?
— Мы всегда поможем хорошему делу, — поддакивает Тихон Максимович. — Особенно, если больше порядка во дворе будет.
— И фабрика, поможет, — говорит Ася. — Теперь главное, чтобы работой руководили опытные спортсмены.
Григорьев, похлопав обеими руками по всем карманам своей куртки, вынимает из брючного большой лист бумаги, пробегает его глазами и сообщает скороговоркой:
— Тоня у нас будет по волейболу и баскетболу. С городошниками будет заниматься Петров. Настольные игры — Бенедиктов. А вот с футболом у нас худо.
Тоня снимает с левой ноги туфлю и, прыгая на правой, вытряхивает песок:
— Да, Гаврилов болен. А Смирнов только смеется. Спрашивает, когда мы думаем футбольную встречу между яслями и детским садом устраивать.
— Смирнов уже был здесь, — заявляет Людмила Александровна. — Обещал заниматься.
— Если он согласился, тогда и с футболом все в порядке, — говорит Григорьев и помечает что-то карандашом в своем листке.
— Подожди ставить свои крестики, — останавливает его Тоня. — Еще со Смирновым придется повозиться.
— Нет, был он здесь, — заверяет и Тихон Максимович. — Сидел с ребятами, о чем-то говорил очень долго. Мяч вместе зашивали.
В подъезде показывается Антон Яковлевич. Следом появляется мать Пети, Наталья Петровна. Еще через несколько минут из другого подъезда во двор выходят Анастасия Ивановна с Людочкой и худощавая женщина, мать двух девочек, особенно страдающих от футбола.
— Правильно сделали, что пришли к нам, — говорит, здороваясь со своими товарищами по фабрике, Антон Яковлевич. Я сейчас дома сижу, сам все увидел.
— Вы, Антон Яковлевич, только десять дней дома побыли, — говорит Наталья Петровна. — А каково нам? Сегодня они хотят кушать, завтра отставляют тарелку в сторону. Нет аппетита! А почему нет аппетита? Какие-то неприятности в футбольных делах! Нет, хорошо, очень хорошо, что порядок наведут.
Мать двух девочек ворчливо замечает:
— Не с того конца берутся. Надо сначала забор высокий поставить, чтобы мяч не летал по всему двору.
— Забора, конечно, делать не будем, — авторитетно заявляет Иван Кузьмич. — Но мячу свое место
