К середине августа окончательно стало ясно, что пересадка Антуана на новую профессиональную почву прошла благополучно, он оказался трейдером не хуже других, работал вполне прилично. Следил за торгами, действовал отчасти по интуиции, отчасти по логике, но пока еще не провернул суперсокрушительной сделки, которая позволила бы ему войти в круг миллионеров компании. Он и думать забыл о том, какие последствия могут иметь его спекуляции и жонглирование цифрами в реальном мире, уже почти изгладившемся из его ватного сознания.
И все-таки в одном Антуан от коллег отличался: он не переносил кофе. В первые дни работы на фирме он попробовал выпить чашечку и две ночи не мог сомкнуть глаз. С тех пор он пил кофе без кофеина, зато целыми днями. Чашка кофе — атрибут статуса, каждый настоящий трейдер обязательно держит в руке или под рукой недопитую чашку кофе. Как офицер без оружия, писатель без ручки, теннисист без ракетки, трейдер не может работать без кофе; это его орудие труда, отбойный молоток, «смит-вессон».
А потом вдруг, разом, без всяких усилий, Антуан разбогател. Он стучал, как обычно, на обоих компьютерах в своем маленьком боксе среди безумия обычного рабочего дня: повышения, понижения, крики, телефонные звонки, самоубийства, щелканье клавиатур, рыдания, мерное жужжание десяти кофеварок, выстроившихся вдоль стены… Антуан спокойно тюкал по клавишам, зажав плечом телефонную трубку, продавал иены, наудачу забрасывал удочку в рыночный хаос, как вдруг, потянувшись за кофе с целью увлажнить пересохшую слизистую рта, опрокинул чашку на клавиатуру основного компьютера. Что-то заискрилось, задымилось, затикало, запшикало, монитор потух, снова зажегся, и все восстановилось в прежнем виде. За исключением того, что цифры на экране были уже другие: оказалось, за эту секунду совершилась череда сделок на сумму в несколько сотен миллионов. Сбой в компьютере вызвал цепную реакцию гениальных финансовых операций.
— Я знал, что не прогадаю, когда брал тебя, — сказал Рафи. — Как ты сообразил такое провернуть?
— Интуиция, — ответил Антуан, скромно потупившись.
— Да, это или дано, или не дано… Но все-таки ты, наверно, здорово проработал этот сегмент, потрясающе просек, что там происходит, и не сдрейфил! Да, друзья мои, вот это самообладание!
Зал зааплодировал Антуану, коллеги хлопали его по плечу, в воздух полетели серпантин и конфетти, выстреливали пробки от шампанского, и Рафи протянул Антуану чек. Антуан взглянул на него и, сам того не ожидая, испытал большое душевное потрясение. Такое же сильное, как если бы у него родились дети. И его можно понять, детей родилось сразу шестеро: на чеке после первой цифры стояло шесть нулей.
В этот миг Антуан не вспомнил о том, что когда-то понял: легче всего подкупить самого себя. Красные таблетки избавили его от мысли, что он теперь продается и покупается с помощью богатства, не сотканного из материи снов.
Чтобы ощутить реальность своих миллионов, Антуан взял премию мелкими купюрами и вышел из банка с двумя чемоданами денег. Придя домой, он вывалил их в гостиной на большой стол оливкового дерева, потом аккуратно сложил стопками. Бесчисленные бумажные прямоугольнички, молекулы его успеха! Он даже слегка захмелел от их вида, голова вдруг пошла кругом — вот он, предмет вожделений рода человеческого! Антуан невольно улыбнулся. Итак, он богат, иначе говоря, осуществил часть своего плана: воплотил мечту, разделяемую миллиардами людей.
Но это чувство, которое он назвал про себя счастьем, быстро прошло. Что делать с такой кучей бабок? Если он хочет быть нормальным миллионером, то не может оставить их лежать просто так. Богатство не самоцель, надо, чтобы восхищение и зависть друзей, знакомых, прохожих на улице стали зеркалом вашего успеха. Антуан понял: разбогатеть — еще полдела, надо теперь научиться хотеть того, чего хотят богатые. Это представлялось ему самой трудной задачей. Чтобы получить миллион, ему не пришлось делать ничего, разве что опрокинуть кофе на клавиатуру компьютера, а чтобы его использовать, требовалось поломать голову.
Полистав журналы, он составил список вещей, которые должен хотеть. И еще список вещей, которые хотеть не должен: он остерегался впасть в грех нуворишества, свойственный презренной категории толстосумов, выпячивающих на всеобщее обозрение лишь наименее важную сторону богатства — деньги.
Превратившись сам для себя в Деда Мороза, Антуан отправился за покупками на санях, с посохом и большим мешком. Для украшения своего лофта и репутации он решил закупить что-нибудь из современной живописи. В стильной парижской галерее выбор его пал на работы некоего художника, похоже, гениального, если судить по количеству нулей на ценниках. Владелец галереи представил его как нового Ван Гога. «К тому же и отитом страдает», — сообщил торговец для вящей убедительности. Антуан изобразил на лице восхищение, бросил в ответ «О!», словно милостыню в шляпу нищего умом галерейщика, и открыл чемоданчик. Затем занялся поисками машины. Водить он не умел, учиться не собирался, но это обстоятельство никак не отражалось на его решимости соблюсти ритуал. Машины покупают практически все, но для большинства выбор ограничен кошельком. У Антуана таких ограничений не было, поэтому он оказался в растерянности перед целым морем марок, моделей и типов двигателя. Он сделал наблюдение, что каждому виду и даже подвиду богачей соответствует своя марка: молодые миллионеры из конторы Рафи покупали спортивные автомобили, а тридцатилетние — «BMW» или «мерседесы». Антуан, дабы показать, что он: а) молодой, б) успешный, в) трейдер-миллионер, купил красный «порше». Машину подогнали к его подъезду, и она осталась там стоять как символ его триумфа.
В магазинах, где выставлен заслон презрения по отношению к недостаточно платежеспособным покупателям, Антуана принимали как принца, едва завидев его пластиковую корону — золотую кредитку. Он накупил дорогих костюмов, от которых будут помирать со смеху грядущие поколения, но которые сейчас демонстрировали его крутизну простым смертным, лишенным возможности так естественно и откровенно выставлять напоказ свой дурной вкус.
Линька, как объясняет толковый словарь «Малый Робер», — это «частичная или полная смена наружного покрова (панциря, рогов, кожи, перьев, шерсти и т. п.) у некоторых животных и птиц в определенные периоды». Антуан линял. Он сменил свою старую одежду на шикарную, душился немыслимо дорогими мужскими духами, умащивал свою кожу, натирал ее маслами и молочком, ходил в институт красоты на чистку, массаж и сеансы искусственного загара и следил за прической, посещая еженедельно модную парикмахерскую. Разновидностью линьки можно считать и перемену тембра голоса у мужчин в переходном возрасте. Антуану казалось, что он вдруг, за несколько недель, стал взрослым. Прежде голос его не оказывал такого действия ни в магазине, ни в учреждениях, ни даже в обычном разговоре: иногда его попросту не слышали, хотя он говорил громко и отчетливо. А теперь, хотя сам он не заметил ни малейшей перемены в своем голосе, Антуана мгновенно слышали, внимательно выслушивали и выполняли желаемое.
Короче, в связи со всей этой линькой вполне можно сказать, что Антуан превратился в нечто вроде змеи. У него осталось мало общего с человеком, каким он когда-то был, словно он стал существом другой породы.
Его расходы резко выросли. Помимо крупных приобретений типа картин, машины, одежды, он покупал во
