– Главное, что я после заснула. А утром проснулась оттого, что мне в дверь звонили. Вошел молодой человек, очень элегантный, в красивой форме, я даже сперва подумала, генерал. Но представился он майором милиции. Очень воспитанный молодой человек, лет пятидесяти, не больше. Вошел в комнату, ноги предварительно вытер и, представьте, даже фуражку снял.
– У Степаниды Никитичны, – вставил Раппопорт, – развито чувство юмора.
– А вы как думали? Я еще и не то сказануть могу! Так вот этот генерал, то есть майор, красивый, как генерал, мне говорит: «Извините за то, что помешали вам спать. По вашему сигналу все меры приняты, больше никого тревожить не надо. Кто заслужил, понесет наказание, ни о чем не беспокойтесь». «Как же, – говорю, – не беспокоиться? А что с тем молодым человеком, которого били до полусмерти?» «До какой, – говорит, – полусмерти, – когда он живой и здоровый! Это матерый хулиган, и он понесет наказание в соответствии с законом». Тогда я ему говорю: «Знаете, я каждую ночь слышу, каких бьют людей. И у меня подозрение, потому что я знаю кто это!» «Лучше, – говорит, – мамаша, не вмешивайтесь. А то вас привлекут к ответственности за разглашение».
– Так и сказал? – ухмыльнулся Ивлев.
– Меня не то задело, что он запугать хотел, а то, что мамашей назвал. Я считаю, что отдел коммунистического воспитания просто обязан вмешаться!
Старушка поднялась, протянула обоим тонкую сухую ладошку и юркнула в дверь.
– Ну, что скажете, Ивлев? – Яков Маркович остановился перед ним, широко расставив ноги и сунув руки в карманы.
– Да любая нормальная газета в мире рассыпала бы набор и на первой полосе дала бы об этом отчет!
– Не булькайте, Слава, вы не чайник. Подумайте лучше: если Сашу забрала милиция, так как он виноват, почему его не было в списке?
В список, который готовит Управление внутренних дел Мосгорисполкома и который каждое утро кладут на стол первому секретарю горкома, попадают партийные работники, актеры, журналисты и прочая элитарная братия, совершившая антиобщественные поступки в течение истекших суток. Если Какабадзе попал в список, Кашину уже сообщили бы для принятия мер.
– А что вы, Рап, предполагаете?
– Стало быть, у них была причина не включать его в список.
– Рыльце в пушку?
– И тогда, если они явно виноваты и скрывают это от горкома, для спасения Какабадзе мы можем вспомнить, что мы – центральная газета. И, так сказать, побороться за честь мундира. Правда, Ягубов – слизняк. Но, может, удастся подключить Макарцева?
– Газета – против МВД?
– Во-первых, МВД – не КГБ, а видимость законности сейчас соблюдается. Во-вторых, это только Управление города, мы же городу не подчиняемся. Если всплывет щекотливое дело, министерству выгоднее будет отмежеваться. Ну, что, Слава, рискнете? Тогда с Кашиным лучше поговорить мне.
– Почему?
– Двоюродный брат моей покойной жены работает бухгалтером в «Зоообъединении».
Вошел он к Кашину торжественно, как входят для поздравления.
– Ну, Валентин, наверно, я тебя обрадую. Мальки дефицитных рыб нужны?
– А есть канал?
– И какой! Сможешь с черного хода получать редкие экземпляры. И главное, без спекуляции, абсолютно законно.
– Просто не верится! – Кашин поднялся со стула. – Я ваш должник, Яков Маркыч.
– Об этом не думай! Ну, я пошел… – Раппопорт повернулся к двери. – Да, Валя, кстати. Про Какабадзе не слыхал? Пропал парень, наш человек, комсомолец… В списке его не было?
– Я бы знал, – обиделся Кашин. – А что?
– Так я и думал. Значит, не виноват.
– А в чем?
– Да говорят, его ни за что избили в милиции. Надо это выяснить. У тебя в МВД есть людишки? Узнай… Мы ведь с тобой партийная газета – сильнее их!
Валентин задумался. Выяснить, что произошло с сотрудником редакции, было его прямой обязанностью. Он набрал номер Утерина и попросил навести справочку насчет Какабадзе. Кашин и Тавров поговорили о рыбах, когда Утерин перезвонил.
– Какабадзе Александр Шалвович – ваш? У нас! В тюремной больнице в тяжелом состоянии. Драка по пьяной…
– А почему в тюремной-то?
– Стало быть, виноват! Разберутся…
– Пока разберутся – меня начальство вызовет. Я что – глазами хлопать буду?
– Надо самим разобраться, – вмешался Раппопорт.
– Володя, – продолжал Кашин в трубку, – сделай пропуск, мы отправим сотрудника. Идет?
Раппопорт ввалился в комнату спецкоров.
