Значит, у тебя есть время. Значит, пойдешь. Обещала же!
Нет, к Федьке никакая педагогика не липнет. Придется идти.
Я сказала ему:
— Ладно, жди, я соберусь.
— Не копайся только, — пробурчал Федька. — Как же с вами, девчонками,
сложно!
Я вздохнула. Такой маленький, а уже тиран. Интересно, он таким же и
останется, когда вырастет?
Когда мы спускались вниз на лифте, Федька напряженно смотрел в пол. Уже на
улице он решился и спросил грозно:
— А чего цветы дома оставила?
— Что же мне, везде с ними ходить? — удивилась я. Я представила себе, как мы
ходим по улицам, и я держу цветы на вытянутых руках, чтобы все видели, что мне
их Федька подарил. — Ты что же, хвастун?
Федька задумался и скис:
— Нет, не хвастун.
Мы вышли на каштановую аллею. Федька сунул руки в карманы, а потом вытащил
их. Пошел чуть вперед. Остановился, оглянулся на меня. Опять засунул руки в
карманы. Опять вытащил.
По-моему, он что-то решал.
— Расслабься, Федька, — сказала ему я. — Смотри, какая хорошая погода.
Погода действительно была отличная — почти летняя. Наверное, можно было даже
снять свитер и ходить без курточки. Но Федьку погода не грела. Он холодно
прогудел:
— Угу.
А потом подошел ко мне поближе. Вздохнул и положил руку мне на талию. Для
него получилось высоковато, и идти так было неудобно. Мы прошли какое-то
расстояние, после чего Федька убрал руку и просто шел рядом. Я улыбнулась и
взяла его за руку. Федька выдернул ее:
— Что ты меня ведешь, как маленького?
Я пожала плечами и снисходительно положила ему руку на плечо. Он наконец-то
успокоился, но все же молчал. Потом увидел впереди какую-то тетеньку. Вынырнул
из-под моей руки, подбежал к тетеньке, вытащил из кармана фотоаппарат:
— Сфотографируйте нас, пожалуйста.
Подбежал ко мне и встал рядом, как памятник. Я приобняла его за плечи и
улыбнулась. Тетенька сделала несколько кадров и сказала:
— Какие красивые брат с сестрой.
Федька поспешил забрать у нее фотоаппарат и даже спасибо не сказал.
— Пойдем, — сказал он мне.
— А зачем фотографии? — спросила я. — Ты же говорил, что не хвастун.
— Не хвастун, но пацанам в нашем классе будет интересно, — объяснил он.
Такого Федьку я видела впервые. Он, конечно, бывал хмурым, но таким
серьезным не был никогда. Я привыкла видеть его смеющимся, вечно мчащимся
куда-то, дразнящимся, сметающим все на своем пути. Свидания ему пока что были
явно противопоказаны.
Мы свернули с аллеи и дошли до кафе. Федька посмотрел на меня:
— Будешь что-то? Пиво?
Я чуть не рассмеялась. Но все же сделала важный вид и сказала:
— Мне четырнадцать. Мне пока не продают.
— Ясно, — с облегчением сказал Федька.
Он все-таки решил напоить меня чаем с пирожным, а сам купил газировки. Все
время, что мы были в кафе, он печально вздыхал.
Я поболтала ложкой в чашке, посмотрела на Федьку (он беспокойно ерзал на
стуле) и сказала:
— Вообще-то ты должен меня развлекать.
— Я не клоун, — сразу заявил Федька.
— Ну, ты не должен скакать вокруг меня, как лошадь, или фокусы показывать.
— А чего надо?
— Разговорами надо развлекать, — объяснила я. — Расскажи мне интересную
историю.
— Это про любовь надо? — забеспокоился Федька.
— Про жизнь, — вздохнула я.
Федька задрал голову к потолку, перебирая истории. Он что-то соображал и
прикидывал, пока я пила чай. Потом сказал:
— Мне сегодня двойку поставили. По физкультуре. Мне надо было пробежать сто
метров, а я пробежал девяносто и остановился.
— Почему?
— Из принципа, — заявил Федька. — А то почему сто? Почему не восемьдесят? Не
сто десять? Девяносто я же пробежал, правда?
Я сказала ему, что он абсолютно прав. Но мог бы пробежать сто один метр, и
тогда двойки не было бы.
— Я хотел девяносто, — грустно сказал Федька.
Мы вышли из кафе в молчаливом напряжении. Я решила, что хватит, и сказала
Федьке:
— Знаешь, Федь. Мы уже долго встречаемся.
— Правда? — с надеждой сказал Федька.
— Правда. Может, просто погуляем?
Федька с облегчением выдохнул:
— Хорошо. Хватит. — А потом оживился и спросил: — А гулять куда пойдем?
— В парк, — сказала я.
— Круто! — обрадовался Федька. — Ты накормишь меня сладкой ватой?
Я кивнула, Федька подпрыгнул. Теперь он несся быстрее ветра, бегал вокруг
меня кругами, лаял на проходящих собак. У него сами собой разлохматились волосы.
Он разогрелся и сунул мне пиджак:
— Понеси, мне жарко.
Мы зашли в парк, и мне только и оставалось покрикивать ему, чтобы он не
баловался. Федька в ответ кричал, что тоже мне, воспитательница нашлась, и
забрасывал меня репьями. А мне что было делать? Я тоже его репьями забросала, и
уже скоро его выходной костюм больше был похож на походную одежду.
— Скучнота все эти ваши свидания! — бурно рассказывал мне Федька. — Идешь,
как дурак! Что вообще на них делать надо?
Я задумалась:
— Ну, ходить…
— Вот именно! — подхватил Федька. — Как дурак!
— Ну почему, — сказала я. — Ходил бы как умный.
— Я и так как умный ходил, а получалось, что как дурак, — Федька вытер нос
рукавом.
Парк был хороший, с аттракционами. Мы залезли на лодочки и несколько раз
покачались. Я кричала Федьке, чтобы он крепко держался. А он мне в ответ кричал:
