достопамятного собрания молл 20 декабря. Собрание состоялось в разгар волнений, забушевавших вслед за оглашением закона об отделении церкви от государства, школы от церкви. Провокаторы изо всех сил убеждали: «В пятницу чекисты закроют все до единой мечети, сожгут кораны. Правоверные, подымайтесь на защиту благочестия!» Необходимо было предпринять нечто решительное — фронт рядом. С согласия губкома партии Нариманов приглашает молл пожаловать в главную Черную мечеть. Неприкосновенность, полная свобода высказать свои претензии, требования к властям гарантируются его словом. Отказать доктору Нариман-беку — определенно навлечь на себя недовольство мусульманского населения. Придется идти. Нариманов благодарит собравшихся и негромким, обычным своим голосом начинает разговор:
— Что значит отделить церковь от государства. Да это просто значит освободить веру от влияния государства, чтобы духовенство могло без давления со стороны проповедовать то учение, которое ему угодно. Подчинить церковь государству — это значит заставить священника, молл за деньги, за золото, за чины и должности говорить то, что нужно государству, а не то, чего требует чистое учение: вера непродаваемая, неподкупная. Вера должна быть свободная, вера — дело честное, это есть чувство святое для каждого человека.
Чувство нельзя продавать, попирать, насильно навязывать. А вы хорошо помните деятельность так называемых миссионеров Ильинских, которые за деньги, за чины распространяли среди вас христианство. А наш знаменитый муфтий Султанов, глава духовенства мусульман в России, который за деньги Николая, бывшего царя Российского государства, ездил в Мекку агентом тайных служб, годами занимался шпионажем. Вот чтобы не было таких безобразий, чтобы религия, вера, святое чувство отдельного лица, народа в целом не подвергались гонению, осквернению, оскорблениям, необходимо пресечь корень зла. А корень именно в том, что государства дворян, беков, ханов, помещиков, желая сохранить власть за собой и пользуясь темнотой, простодушием народа, превращают религию, точнее, служителей религиозного учения, в орудие борьбы со своими врагами — рабочими и крестьянами…
Два с лишним года спустя о беседе в Черной мечети вспоминает наркоминдел Чичерин. Он просит ЦК РКП (б) обратиться к партийным организациям республик и областей с мусульманским населением: порекомендовать им соблюдать такт и осторожность во всем, что связано с антирелигиозной пропагандой, не ущемлять чувства верующих. Нарком пишет:
«В свое время тов. Нариманов давал очень ценные указания агитаторам на Востоке именно по этому вопросу. Его речь к моллам о разделении церкви и государства есть образец тактичного, подхода к мусульманской публике».
Письмо попадает к Ленину. Он составляет ответ:
«31 марта 1921
т. Чичерин!
Я вполне согласен с Вами. Составьте или поручите составить
Внесите в Цека.
Это необходимо.[65]
20
Написано на листах узко нарезанной плотной оберточной бумаги, бесценной собственности армейской газеты «Красный воин»: «Протокол заседания ответственных кавказских коммунистов-мусульман в г. Астрахани 28–29 марта 1919 года.
Присутствовали (следуют фамилии)…
Вначале говорил товарищ Дадаш Буниатзаде о событиях на Кавказе.
Приняв во внимание… что с открытием навигации начнется продвижение Красной Армии и Красного Флота на Кавказе как с суши, так и с моря, заседание… постановило: 1) Возобновить усиленную подготовительную работу мусульманской организации коммунистов (большевиков) «Гуммет». 2) Отправить в центр одного деятельного товарища для установления более близкой связи с центром и освещения перед ним настоящего и прошлого положения дел на Кавказе.
Собрание приступило к выборам бюро «Гуммет» в составе 5 человек. Единогласным голосованием персонально избраны Н. Нариманов, Д. Буниатзаде, Г. Мусабеков, С. Эфендиев, А. Терегулов.
Второй день заседания. Товарищу доктору Нариманову для его доклада было предоставлено 2 часа.
После всестороннего ознакомления присутствующих с предполагаемым планом будущей работы на Кавказе лидера коммунистической организации (большевиков) «Гуммет» товарища Нариманова, который главным образом обращает внимание на конечную цель… было принято решение: 1) Вступая в пределы Кавказа, все силы мы должны направить к организации мусульманского пролетариата на местах, дабы власть от временных комитетов можно было передавать полномочным Советам депутатов. 2) Ввиду того, что среди широкой мусульманской массы не было духовной революции, для успешного проведения в жизнь декретов относительно свободы совести, отделения церкви от государства и школы от церкви, надо подходить к населению осторожно, не затрагивая религиозных чувств, особенностей психологии. Отправить с первым десантом возможно больше агитаторов и организаторов…»
В дни следующие…
Нариманов уверенно заявляет: «Да, настала пора нам приступить вновь к делу, водрузить на высоких Кавказских горах свое Красное знамя и приняться за закладку там основ коммунизма…
После взятия Петровска мы должны объявить Дагестанскую Советскую Республику, а по взятии Баку — Азербайджанскую… Мы будем ждать помощи от русских товарищей…»
Советский Дагестан! Советский Азербайджан! Впервые во всеуслышание провозглашено — большевики Кавказа зовут на восстание во имя независимых национальных советских республик. С тем чтобы штормовые ветры перемен унесли прочь клочья националистического тумана, очистили политическую атмосферу. Чтобы «Гуммет» выбила почву из-под ног «Мусавата».
Когда все это станет достоянием истории, можно будет прочесть в книге воспоминаний Анастаса Микояна, что он поздней осенью девятнадцатого года, добравшись до Москвы, «имел встречи с Наримановым и другими активными работниками «Гуммет», которые тоже были в то время здесь. Их я информировал обстоятельно о положении дел и задачах, стоящих в Азербайджане. Особенно подробно аргументировал выработанную у нас в Баку точку зрения…» Тут и выясняется, что «Гуммет» и Бакинский нелегальный комитет большевиков, воссозданный после гибели Коммуны, одинаково ратуют за независимое государство трудящихся — Советский Азербайджан, за единую Коммунистическую партию Азербайджана. В чем и добиваются поддержки ЦК, Ленина.
Оторванные войной, блокадой от Москвы, от Астрахани, руководители революционного подполья на Апшероне не знали, что еще ранней весной Нариманов, к голосу которого Кавказ, Восток, прислушивается особенно чутко, всенародно заявил и не раз к тому возвращался: «По взятии Баку мы объявим Советский Азербайджан!» Обязательно добавляя: «Мы будем ждать помощи русских товарищей».
Правительство Советской России никогда не признало вероломного отторжения Закавказья. «Только что получили сообщение, — телеграфировал 14 апреля 1918 года в Тифлис наркоминдел Чичерин, — что Закавказский сейм постановлением от 23 февраля принял отделение Закавказья от России и создание самостоятельного государства. Мы со всей энергией настаиваем на недопустимости молчания об этом вопросе и скрывания этого факта как от масс, так и от того государства, в состав которого Закавказье входило и от которого будто бы желает отделиться. Такое молчание противоречит не только всем принципам демократизма, но и всем международным правилам и нормам цивилизованных народов. Рабоче- крестьянское правительство слагает с себя всякую ответственность за ваше поведение вообще, а в особенности за те гибельные последствия, которые оно несет всем трудящимся массам в Закавказье».
Даже в таких условиях Ленин не может допустить отступления от основ национальной политики партии, ничего такого, что было бы истолковано как покушение на неограниченную возможность народов —
