крейсера, а другой сбил с подставки переднее орудие.
Ответного выстрела не последовало, только видно было, как страшно засуетились люди на неприятельском судне; вся палуба его заполнилась людьми.
— Ах, будь у меня смазка, я бы, кажется, очистил все пространство от Нью-Йорка до Куинстоуна! Что они там делают, эти оборванцы? Боже мой, милый мой мальчик, что же вы ничего не говорите мне? Что они делают? Подают сигнал?
— Нет, они не подают никаких сигналов!
— Я не ослышался, вы говорите, что они поддают пару?! Не может быть! Хм, да, вы правы... Мы возьмем его смазку, а тогда пусть те, кто еще надумают преследовать меня, держат ухо востро!
С этими словами Блэк вышел на мостик. Я последовал за ним. На расстоянии менее полумили по правому борту беспомощно болтался на воде искалеченный крейсер. Под световым лучом нашего рефлектора ясно было видно, как там суетились люди, как они, как безумные, бежали с бака, как будто и там им грозила опасность.
— Что же, капитан, отправляться на это судно? — спросил Ревущий Джон. — Судя по его виду, мы с ним покончили! А если вы промешкаете хоть немного, то вам не добыть их масла.
Между тем наш инженер-механик доходил до полного отчаяния, видя, как истощались последние запасы масла. Он теперь бегал от одного к другому, как будто у нас в карманах были куски жира, нужного ему. Блэк все это видел, но по-прежнему сохранял свой невозмутимый и спокойный вид.
— А ты уверен, Джон, что мы с ним покончили? — спросил он, обращаясь к гиганту.
— Я так полагаю, а то чего же он молчит? Пошлите меня к черту, если он может еще встряхнуться, это дырявое лукошко!
Едва успел он договорить эти слова, как оба кормовых орудия крейсера почти одновременно дали по выстрелу. Одно ядро пролетело как раз через нашу группу и как ножом разорвало пополам несчастного Джона, а всех нас обрызгало его кровью и клочками мяса... Рука его еще дико взмахивала в воздухе, а лицо конвульсивно подергивалось; я невольно отвернулся. Второе ядро слегка задело крышу башни и, перелетев, упало в море.
— Все в укрытие! Я дам им попробовать наше большое орудие!
Мы снова вернулись в стальную башню, и наше судно двинулось вперед, постепенно освещая все части горизонта своим световым лучом. Вдруг далеко, на самой линии горизонта, какое-то судно ответило нам на этот световой сигнал.
— Номер второй! — промолвил Блэк совершенно спокойно. — Это, несомненно, военное судно! Так вот, милый мой, если нам не удастся захватить у этого крейсера весь их запас масла, то через десять минут читайте молитву: больше нам надеяться не на что!
XXIII. Немой заговорил.
Блэк повернул руль, и наше судно, описав поворот, встало так, что при желании могло ударить тараном обезоруженный крейсер, но Блэк не этого хотел Он хотел окончательно уничтожить это судно и прикончить его целым градом картечи из главного орудия.
Отложив в сторону сигару, он подошел к одному из рупоров и отдал свое приказание Дику.
Еще не успел он отойти, как оглушительный грохот выстрела из нашего большого двадцатидевятитонного орудия прогремел в воздухе. Огромный снаряд с пронзительным свистом ударил в самую середину неприятельского судна, в самые магазины. С минуту мы выжидали, но нам не ответили: главное орудие неприятеля было разбито, кругом валялись трупы артиллеристов и матросов. Блэк снова взял свою сигару и дал два звонка малым орудиям.
— Спрысните их теперь картечью, у них ведь нет прикрытия! Надо с ними покончить и отобрать масло, прежде чем тот, другой, успеет подойти! Не то нам не сдобровать!
Наше судно стремительно двинулось вперед. В следующий момент мы были менее чем в пятнадцати саженях от побежденного неприятеля и открыли по нему смертоносный огонь картечью. Наши люди находились в укрытии, тем не менее, когда крейсер ответил из своего маленького бортового орудия, несколько человек упало: крики, стоны и проклятия донеслись даже до нас.
Ничего подобного я никогда не видел: и у нас, и на том судне живые, убитые и раненые, все это смешалось в одну кучу. Стоны и вопли стояли в воздухе, а безжалостная картечь продолжала сыпаться градом.
— Пусть поглотают свинца, алчные коршуны, я бы одним выстрелом пустил их ко дну, если бы не их масло. Но дело в том, что они не одни!
Да, это была правда. Я все время не переставал следить за светлой точкой на дальнем краю горизонта, видел, как появился вдали, словно звезда на темном небосклоне, другой огонь, и знал, что это уже второе военное судно, а когда снова взглянул, то заметил еще и третье. Но у меня не хватило духа сказать об этом Блэку. Нас собирались окружить и отрезать путь к отступлению. Опасность возрастала с каждой минутой, но крейсер все еще не спускал флага и хотя и слабо, но отвечал на наш огонь. Между тем огни становились все яснее и яснее. Блэк тоже видел и вдруг сигара выпала у него изо рта, а с уст сорвалось восклицание:
— Вам следовало сказать мне об этом! Теперь я вижу уже три огня. Это означает, что целый флот соберется сюда. Впрочем, я так и знал! Ну что же, рискну еще раз, как рисковал раньше! Если мне удастся заставить их сдаться после этого выстрела, — дело наше еще может быть выиграно!
Затем он дал подробное наставление, когда и куда стрелять, и как только мы встали в надлежащее положение, наша артиллерия дала последний залп по злополучному крейсеру, причем наш разрывной снаряд упал прямо в машину. Громадное облако дыма и пара вырвалось наружу и застлало на мгновение всю палубу. Стрельба из маленьких орудий крейсера совершенно прекратилась. Мы вышли на палубу — люди уже готовили шлюпку.
— Эй, Четырехглазый, возьми шлюпку и пятерых людей, этого будет достаточно, заберите там все масло, какое найдете. Да живо, если хотите остаться в живых! — сказал Блэк, увидев, что на крейсере спустили флаг.
Я стоял на галерее, следя за нашей шлюпкой, которая стрелой домчалась до крейсера, но там все были так заняты своими делами, что Четырехглазому долго пришлось кричать, прежде чем его услышали и приняли на судно, так как все старшие по званию были или убиты, или ранены. Наших людей никто не остановил, и те распоряжались там, как хотели. Нам с галереи было видно все, как на ладони. Вдруг Блэк заметил, что корма крейсера стала быстро подниматься над водой, а бак погружаться в воду. На крейсере торопливо спускали шлюпки, оставляя раненых и спасая только свои шкуры. Но Четырехглазый и его товарищи не показывались на палубе. Блэк приходил в бешенство. Между тем другие суда заметно приближались. Для этого железного человека это был вопрос жизни: если крейсер пойдет ко дну, а пираты не успеют спастись, добыв необходимого масла, то его непобедимое судно неизбежно будет окружено военными судами. Капитан нервно расхаживал взад и вперед по мостику, и временами у него вырывались такие фразы:
— Да отчего же их нет?.. Что они делают?.. Видите это судно не продержится на воде и пяти минут!..
— Бога ради, Дик, дай им знать, чтобы они спешили, время не терпит... Эй вы, там, слышите? Хотите дожить до завтрашнего дня или нет? Ребята, видите вы эти огни? Это военные суда, высланные за нами! Нам надо уходить от них, но мы не можем двинуться с места, так как у нас нет смазки, нет ни галлона! А эти негодяи прохлаждаются там! О чем только они думают? Эй, Дик, дай по ним выстрел!
Дик только собирался что-то ответить, но слова застряли у него в горле: в этот момент на палубе показались наши люди. Как сумасшедшие, бросились они к своей шлюпке и едва только успели оттолкнуться багром, как громадное судно колыхнулось и затем, точно камень, пошло ко дну.
Одновременно с этим мы увидели, что три больших броненосца полным ходом шли прямо на нас. Между тем наша шлюпка пришла к борту. Блэк перегнулся через перила и хриплым от душившего его волнения голосом крикнул:
— Добыли вы масло?
— Ни капли! — прозвучал чей-то голос.
Услышав это, железный человек вдруг выпрямился, как стальная пружина, которую нажали и затем вдруг отпустили, и обернулся к стоявшему подле него Карлу. В эту минуту Блэк был действительно велик и
