— Помоги нам Бог! — прошептал Дэн.
— Как ты думаешь, жив он еще? — спросил Плаксивый Джэк.
— Не знаю, но я готов поручиться, что этот человек видел что-то такое, чего не должны были никогда видеть глаза христианина! Дай нам Бог всем добраться до берега!
Я не думал ни о чем. Это лицо стояло у меня перед глазами, наполняя мою душу невыразимой мукой. Еще два дня тому назад я видел этого человека полным надежд, безумно смело шедшим навстречу страшной смерти! О, это искаженное страшной агонией лицо! Оно как будто упрекало меня, что я не хочу даже протянуть ему руку помощи в этот ужасный момент.
— Капитан, — крикнул я, будучи не в силах сдержать своих чувств, — теперь надо спустить шлюпку! Я еду на это судно, даже если мне суждено утонуть, не достигнув ее. Ребята, — обратился я к матросам, — вы видели этого человека на палубе «La France»? Это мой друг, и я должен спасти его! Кто из вас решится отправиться со мной?
В первый момент все они невольно отпрянули назад, затем Дэн откликнулся первым:
— Я поеду с вами!
За ним вызвались один за другим еще человек десять.
— Так едем, только захватите с собой ножи!
Спустили шлюпку. Спустя две минуты мы уже отошли от судна, и шлюпку закачало на все еще сильных волнах, хотя ветер уже немного спал.
Мы шли наугад в том направлении, где предполагали встретить американскую яхту, хотя на ней не было огней, а ночь была совершенно темная.
Новая вспышка синего пламени, вновь осветившая ее на мгновение, дала нам возможность увидеть ее на расстоянии четверти мили впереди.
— Мы захватим ее на ходу, — проговорил Дэн, — и минут через десять будем уже на палубе.
— Ну и что тогда? — спросили остальные.
— Эх, да ведь это друг нашего господина, и он находится в опасности, да еще в какой!.. Помоги нам Бог и ему тоже! Не робей, ребята, надо спешить! — добавил он.
Все дружно приналегли на весла. Вдруг я заметил, что тучи рассеялись и в одном месте сквозь черную завесу ночи выглянул край ясного месяца. Спустя немного времени и весь месяц вынырнул из-за тучи и разом осветил море ярким светом, развернув перед нами удивительную панораму.
На серебристой поверхности моря еще ходили высокие волны; вдали, вблизи порта, виднелись огни какого-то большого парохода, а позади нас, в туманной дали, два-три парусных судна. Но все это не привлекало нашего внимания — мы видели только яхту «La France», которая теперь шла нам почти навстречу, и вскоре мы поравнялись с ней.
— Готовь багор и смотри в оба! — крикнул Дэн.
Мы уже ясно слышали, как волны ударяли о борта яхты, и каждый из людей инстинктивно ухватился за нож.
В этот момент ветер сразу стих. Паруса на яхте повисли, момент казался удобным, и Дэн только что крикнул: «С Богом, причаливай!», как все гребцы разом выпустили из рук свои весла и остановились, точно остолбенев от ужаса. В тот момент, когда Билли, державший наготове багор, собирался зацепить его, раздался зловещий треск и языки пламени появились со всех сторон. В следующую минуту вся палуба и мачты были охвачены пламенем. Красное зарево пожара мгновенно разлилось на громадном пространстве освещенной луной поверхности моря. Это было ужасное зрелище: трещащие и шипящие звуки горящего судна вселяли страх и ужас в наши сердца. Ведь мы все знали, что там, на этом горящем судне, был человек, быть может, еще живой, но обреченный на страшную смерть, очевидно, единственный пассажир «La France».
— Вперед! — заорал на людей Дэн, видя, что все они сидят неподвижно в немом оцепенении. — Неужели вы дадите ему сгореть? Да смилуется над ним Господь!
Гребцы разом очнулись от этих слов и со всей силой взялись за весла, подогнав вельбот прямо к судну. Я стоял на корме, стараясь увидеть, что происходит на палубе, — и дай Бог никому никогда не увидеть что- либо подобное! Мартин Холль неподвижно стоял у грот-мачты, объятый пламенем со всех сторон; лицо его, освещенное этим зловещим светом, было так ясно видно, как будто я стоял подле него.
— Отчего он не бросится в море? Если он не может плыть, то пусть хоть минуту продержится на воде, мы его сразу выловим, — и я громко крикнул ему об этом. Весь экипаж подхватил мой возглас, и каждый раз, когда они грудью налегали на весла, у них сипло вырывался этот крик, но Мартин Холль не трогался с места, его вытянутая фигура оставалась неподвижной. Но вот мы подошли совсем близко, и Дэн, всплеснув руками, громко воскликнул:
— Дьявольское дело! Это не люди, а дьяволы какие-то: ведь он привязан к мачте и уже мертвый!
Но люди продолжали кричать, бешено налегая на весла, как безумные.
— Легче! Легче, черти! — заорал на них Дэн. — Или вы хотите врезаться в самое пламя?
Матросы очнулись, и шлюпка встала. Подойти ближе не было никакой возможности, так как и на этом расстоянии было нестерпимо жарко, нечем было дышать, и самое море казалось расплавленной огненной лавой. Мы были теперь так близко, что я, стоя на корме, смотрел прямо в лицо моего мертвого друга и видел, что злодеи, привязавшие его к мачте, слишком хорошо сделали свое дело. Я только успокаивал себя надеждой, что бедняга уже был мертв, когда судно загорелось, и что мне нечего упрекать себя в том, что он погиб такой ужасной смертью. Спасти же его тело из пламени было делом, на которое не решился бы теперь ни один человек.
Мы молча следили, как огонь, с удивительной быстротой охвативший яхту, пожирал одну за другой все ее части. Вот подул ветер, и пламя кровавым знаменем на мгновение взметнулось в воздух, затем огненный остов качнулся, нырнул, и все разом погрузилось во мрак.
— Вечная память доброму судну! — сказал Дэн.
— Вечная память бедному другу! — прошептал я. — Мир праху его! — и в тот момент, когда злополучное судно пошло ко дну, я отдал бы полжизни, чтобы пожать руку Мартина Холля, этого добровольного мученика, отважного человека, смело и сознательно пошедшего навстречу смерти.
— Вперед! — крикнул я людям, застывшим на веслах, и когда они снова принялись грести, то по- прежнему стали выкрикивать: «Гей! Алло!», как будто тот, к кому обращался этот окрик, мог их слышать. Родрик хотел сказать мне что-то, но голос у него замер на полуслове, и он только молча пожал мою руку. Мэри встретила нас на палубе «Сельзиса» бледная и безмолвная, и команда, остававшаяся на судне, не расспрашивала ни о чем, а мы ничего не сказали им и пошли вниз. Я заперся в своей каюте и, несмотря на крайнюю усталость, зажег лампу и стал читать бумаги, завещанные мне Мартином Холлем, не без некоторого жуткого чувства, так как это было завещание покойного.
V. Рукопись Мартина Холля.
Бумаги, врученные мне Мартином Холлем, лежали в большом конверте за несколькими печатями и состояли из нескольких листов мелкого письма рукописи, нескольких рисунков и вырезок из разных газет — французских, итальянских и английских.
Прежде всего я просмотрел рисунки. На одном из них был изображен Ревущий Джон и тут же, подле, смутный абрис лица того ирландца, который носил прозвище Четырехглазого. Затем, на другом рисунке, был представлен корпус большого военного судна, насколько я мог судить, еще не достроенного, на котором еще производились работы. Я полагал, что газетные вырезки должны служить как бы пояснением.
к этим рисункам; действительно, в одной из них говорилось о происходившей под величайшим секретом постройке весьма выдающегося боевого судна для одной из Южноамериканских республик. В другой вырезке сообщалось, что это судно стоило громадных денег, потребовало невероятного труда и искусства мастеров, построено по совершенно новому образцу и не имеет себе подобного, а потому строительная компания, исполнившая этот заказ, до поры до времени слагает с себя всякую ответственность за него, отказываясь давать о нем какие бы то ни было сведения. Все это мне казалось не особенно понятным и я никак не мог связать эту постройку судна с событиями последних дней, и потому, отложив в сторону вырезки и рисунки, занялся рукописью Мартина Холля. Я прочитал заголовок:
Некоторые сведения о безымянном военном судне, его экипаже и целях.
Писано для Марка Стронга Мартином Холлем, бывшим некогда его другом.
Далее, вместо предисловия, я прочел маленькое предупреждение:
