Тут уже пахло не тридцатью тысячами. После длительных размышлений было принято решение машины дать. Конечно, не пятьдесят, а десять — хватит с него.
Потому что обратной дороги нет, немцы уже знают об этом проекте, и отступать некуда. Но процесс продажи машин и обещанный Еропкиным захват предприятия Платон решил поставить под жесточайший контроль. Пусть подключится Лева Штурмин. Ахмет! У тебя есть люди в Питере? Свяжи их с Левой.
Оказалось, не все так гладко. Через несколько дней позвонил Лева и сообщил, что самый крутой из отгруженных в Питер «мерседесов» вовсе не продан, а оформлен на предприятие Еропкина, и теперь Еропкин носится на нем по всему городу. А когда Штурмин попытался воспользоваться предоставленными ему правами контроля, Еропкин Леву послал и сказал, что отчитываться будет перед Москвой. И вообще — это его личное дело, продаст он машины или съест с маслом, он перед «Инфокаром» отвечает за возврат бабок. Так что, гуляй отсюда.
С кавказцами Ахмета у Штурмина тоже не сложилось. Дело в том, что эти ребята особым авторитетом в городе не пользуются, и Лева, чтобы чувствовать себя уверенно, некоторое время назад договорился с другими людьми. А эти люди кавказцев сильно не любят, и если ребята Ахмета будут вмешиваться, могут возникнуть серьезные проблемы. Вплоть до большой крови. Но самое печальное — эти его люди работают с Еропкиным тоже, причем он, Штурмин, сам их сдуру и познакомил. И теперь Лева не очень понимает, как вести себя дальше. Может, нужно, чтобы приехал сам Ахмет и разобрался на месте?
Короче говоря, из десяти «мерседесов» Еропкин рассчитался только за семь.
Один он оставил себе, доказав в «Инфокаре», что не может ездить на «Запорожце», и пообещав рассчитаться из будущих прибылей, второй был продан в рассрочку какому-то большому человеку, и тот обязательно все деньги вернет. В свое время.
А третий, как выяснилось, был подарен Еропкиным прикрывавшим его бандитам, тем самым, которые очень не любили кавказцев. Но зато трудовой коллектив наконец-то осознал, какие шальные бабки делаются на мерседесовском бизнесе и готов единогласно принять «Инфокар» в число акционеров. Короче, он, Еропкин, предлагает следующую схему. Предприятию все равно нужны оборотные средства. По его прикидкам, миллиона два. Так вот, пусть «Инфокар» купит контрольный пакет за два лимона. В принципе, можно зачесть три сгинувших «мерседеса» и на их стоимость уменьшить эту сумму. И тогда Еропкин ничего «Инфокару» уже должен не будет.
Когда Марк услышал, что предлагает этот обнаглевший жлоб, он просто взорвался. Мало того, что приватизация прошла полностью на инфокаровские деньги, мало того, что «Инфокар» оплатил все взятки и зачем-то подарил машины непонятным ключевым фигурам! Двести пятьдесят тысяч за «мерседесы» ухнули неизвестно куда, а теперь этот сукин сын приходит и говорит — дайте мне еще два миллиона, и будем в расчете. Плюс ко всему, инфокаровскими же деньгами были оплачены питерские бандиты, защищающие Еропкина от «Инфокара». И Марк встал насмерть.
— Понимаешь, — говорил Виктор Сергею, — деньги на раскрутку все равно будут нужны. Пусть не два лимона, пусть один. Но отдавать их Еропкину, как совершенно понятно, нельзя категорически. Через неделю ни копейки не останется.
И Марик придумал одну штуку — надо сказать, гениальную. Проводим операцию в два этапа. Сначала покупаем контрольный пакет за гроши. По номиналу. А потом, поскольку мы уже все решаем, увеличиваем уставный капитал. В результате у теперешних акционеров остается ноль целых, ноль десятых. И обкладываем Еропкина. Будет он после этого генеральным, не будет — это второй вопрос.
Главное, что воровать больше не сможет. Вот эту идею мы до Еропкина и довели.
Немного, конечно, в препарированном виде. Надо сказать, он отнесся нормально.
Сразу спросил, предполагаем ли мы оставить за ним его десять процентов. Все кивнули. И он тут же согласился.
Коварство Еропкина обнаружилось не сразу. Конечно же, ему было невыгодно не соглашаться с «Инфокаром» — он мгновенно оказывался по другую сторону баррикады и, хотя чувствовал себя защищенным, понимал, что с Ахметом лучше не шутить. Но и поступать так, как диктуют ему эти полужидки, он тоже не собирался. У них ведь безвыходное положение: немцы никогда не простят, если питерский проект провалится. Да он, Еропкин, и сам не собирается выходить из такого хорошего дела. Но работать за одну зарплату и какие-то жалкие десять процентов от мифической прибыли тоже не хочется. Из двух лимонов, которые передаст ему Москва, может очиститься штук триста-четыреста. Еропкин уже приглядел несколько бензоколонок, которые можно было бы подмять под себя. Если их привести в божеский вид, наладить поставку бензина — это золотое дно. Пару колонок можно будет потом запарить этим же придуркам, чтобы покрыть расходы и немножко наварить. Так что план действий был для него совершенно очевиден.
Некоторое время Цейтлин нарадоваться не мог на Еропкина. Дважды в неделю тот появлялся в Москве, привозил проекты документов к готовящемуся собранию, выслушивал все замечания Марка, согласно кивал головой, тут же вносил исправления и вел себя идеально.
За день до собрания в Москву неожиданно прилетел Лева Штурмин и привез с собой незнакомого деда. Щека у деда была залеплена пластырем, он все время нервно оглядывался и как-то странно подергивался. Оказалось, что дед работает у Еропкина, получает, как и все, мало и, чтобы дотянуть до зарплаты, перекинул через забор два аккумулятора. А когда вечером он шел домой, в переулке его встретили двое, отметелили, отняли деньги и посоветовали больше не появляться на станции. И он, дед, до глубины души этим возмущен, потому что воруют все, а начальство больше всех, но побили почему-то только его. Поэтому он, зная, что Еропкин — человек «Инфокара», связался с Левой Штурминым и передал, что у него есть наиважнейшая и секретнейшая информация, которой он готов поделиться с большими людьми из Москвы. Но выдать эту информацию Леве дед отказался категорически, поэтому пришлось привезти его сюда.
Собрались Муса, Ларри, Марк, Ахмет и Виктор. За секретные сведения дед потребовал тысячу долларов немедленно и гарантированное трудоустройство после того, как удавят Еропкина. Любознательность победила. Тысяча была выдана, что же касается трудоустройства, то ограничились весьма туманными обещаниями.
Впрочем, дед и сам понимал, что работник, швыряющий через забор аккумуляторы, вряд ли сможет кого-либо заинтересовать.
А рассказал он вот что. Еропкин провел большую подготовительную работу и индивидуально побеседовал с каждым своим работником-акционером. Причем не с глазу на глаз, а в присутствии парочки коротко подстриженных бугаев. И в ходе этих бесед было доходчиво разъяснено, что на собрании «Инфокар» будет лезть в акционеры. И Еропкин будет это всячески поддерживать и голосовать «за». Но все остальные должны проголосовать «против». А тому, кто ослушается, отвернут башку.
Дискуссия началась, когда деда отправили в буфет обедать. С одной стороны, подобный фокус был вполне в духе Еропкина. Но, проделывая его, Еропкин шел на очень серьезный риск и не мог этого не понимать. Поэтому вопрос был — верить деду или нет. Тем более что дед в некоторых деталях путался и, судя по всему, сильно закладывал за воротник. Кроме того, перенесенные побои, какими бы заслуженными они не были, вполне могли заставить человека наплести с три короба. Нельзя также было сбрасывать со счетов возможность того, что деда подослал сам Еропкин, дабы навязать «Инфокару» какую-нибудь силовую акцию и тем самым сорвать собрание, но уже не по вине Еропкина, а по глупости самого «Инфокара», прислушивающегося к словам пьяниц и несунов.
В результате было решено, что на собрание полетит Марк и постарается на обратном пути привезти с собой Еропкина. А Ахмет отправится в Санкт-Петербург немедленно, остановится в гостинице и будет отвечать за то, чтобы Еропкин не соскочил.
Собрание прошло в полном соответствии с мрачными предсказаниями деда.
После получасовой речи Еропкина, в красках расписавшего светлые перспективы, за прием «Инфокара» проголосовал только он сам плюс еще пять человек. Очевидно, это и были те ключевые фигуры, которые получили «мерседесы». Остальные проголосовали против. Еропкин всячески изображал негодование и недоумение, разводил руками, по-бабьи ахал, но от Марка не укрылось, как внимательно он просмотрел протокол собрания, прежде чем поставить свою подпись. Марк изо всех сил подыгрывал Еропкину, тоже разводил руками, при нем позвонил в Москву и сказал Мусе, что произошло вот такое дело, сообщил в трубку, как героически держался Еропкин, выслушал инструкции, повесил трубку и пригласил
