Лизетт прижалась лбом к оконному стеклу, понимая, что, служа своей стране, предает Дитера.
— Но я не желаю ему смерти, — в отчаянии прошептала девушка. — Господи, прошу тебя, только не это!
Информация обеспечит победу союзников, а только эта победа позволит им свободно и открыто жить вместе.
В Вальми? Да разве она сможет когда-нибудь свободно и открыто жить здесь с немецким офицером? С болью в сердце Лизетт медленно вернулась в постель. Гравюра Рембрандта тускло поблескивала в лунном свете. Элиза, принеся поднос с ужином, злобно сказала, что все немцы грабители и варвары. Лизетт промолчала, хотя прекрасно знала о вывезенных из Франции сокровищах. Но пока Дитер здесь, за сокровища Вальми нечего опасаться.
Лизетт казалось, что слово «пособница» буквально витает в воздухе. Но это не так, она не пособница и не помогает врагу порабощать ее страну. Лизетт скорее умрет, чем пойдет на это. Но и любовь к Дитеру грозит ей смертью.
Она бросила взгляд на книги, оставленные Дитером на прикроватном столике. «Нана» Золя, томик стихов Поля Верлена, «Отцы и дети» Тургенева. Странный выбор для офицера. Лизетт взяла томик Верлена в кожаном переплете и, полистав его, заметила карандашную пометку над стихотворением «Осенняя песня». Интересно, почему Дитера так привлекли стихи о неразделенной любви? Погрузившись в чтение, Лизетт незаметно уснула.
Элиза поднялась рано. Тихо, но быстро двигаясь по кухне и готовя завтрак, она услышала отдаленный звон колокола деревенской церкви. Закончилась еще одна ночь действия комендантского часа, и наступил тысяча триста шестьдесят третий день оккупации. Элиза понимала, что Лизетт считает ее план очень рискованным и непродуманным, но другого она предложить не могла. Ей необходимо проникнуть в главную столовую. Но осуществить план следует в отсутствие Мейера. Слишком уж он проницательный, может «не клюнуть» на пожар, как бы умело она его ни подготовила. В отсутствие Мейера резные двери столовой всегда под охраной часового и к тому же заперты на замок.
Элиза вынула из печи противень, и кухня наполнилась ароматом свежеиспеченного хлеба. Она достала из буфета банку с медом. Ключ есть только у Мейера, а о том, чтобы стащить у него ключ и сделать копию, не стоит и мечтать. Когда часовой покинет свой пост, замок придется открыть отмычкой, причем сделать это очень быстро.
Она налила себе чашку цикория, прислонилась к каменной раковине и задумчиво отпила глоток. Благодаря ловкости рук ее и отправили на задание в Вальми. Отец Элизы был слесарем и обучил дочь своему ремеслу. Теперь умение открывать замки Элиза использовала на благо Сопротивления. Интересно, сколько комбинаций у замка на столовой? Если там стоит замок с пятью ригелями, то работа займет у нее десять минут или пятнадцать, но таким временем она не располагает. Из дальнего крыла замка донесся топот бегущих людей, а затем во дворе взревели мотоциклы. Элиза выплеснула остатки цикория в раковину и сняла с полки над плитой тяжелую чугунную сковородку для приготовления омлета.
Какую бы диверсию она ни устроила, никто не оставит столовую неохраняемой на пятнадцать минут. Страх Лизетт вполне обоснован. А неудача будет означать смертный приговор не только для нее самой, но и для всех обитателей Вальми. Значит, надо убить часового. Но тогда все поймут, что в столовую кто-то проник, и вынести из замка непроявленную пленку будет невозможно.
Дверь кухни распахнулась, и туда вбежала Мари.
— В деревне обыскивают дом за домом, — задыхаясь, сообщила она. Грудь ее тяжело вздымалась, лицо побелело. — Ищут английского летчика, который две недели назад совершил вынужденную посадку в окрестностях Вьервиля.
— Найдут? — коротко спросила Элиза.
— Кто знает? — Искривленные артритом пальцы Мари нервно теребили фартук. — Если найдут, начнутся аресты и расстрелы. Кто-то может не выдержать и проговориться, и что тогда с нами будет?
Элиза резким движением разбила яйцо о край сковородки. Господи, только бы никто не проболтался, ведь если начнутся аресты, цена слова будет очень высока.
Дитер с силой швырнул телефонную трубку на рычаг. Час назад его разбудил звонок из штаба главнокомандующего. Ему приказали провести повальные обыски в Сент-Мари-де-Пон. Один из арестованных участников Сопротивления во время допроса в штаб-квартире гестапо в Кане сообщил, что летчика прячут в деревне. Дитер потребовал, чтобы уточнили детали, но это оказалось невозможно: арестованный умер во время допроса.
«Идиоты!» — подумал Дитер, одеваясь и раздраженно отдавая распоряжения. Жестокость гестаповцев всегда выводила его из себя. Конечно, тонкий, умный допрос требует затрат времени, но позволяет добыть ценную информацию.
— Пивные бочки, нацисты, — бормотал Дитер, выходя из комнаты и прекрасно понимая, что ему придется самому ехать в деревню и руководить обыском.
— Доброе утро, майор, — сказала графиня, встретив его внизу, у лестницы. — Сегодня все проснулись на удивление рано. Лизетт волнуется в ожидании визита доктора Оже.
Дитер замялся. Во дворе уже ждала машина, чтобы доставить его в деревню.
— Могу я увидеть Лизетт? — спросил он.
Графиня холодно промолвила:
— Как вам угодно, майор Мейер.
Дитер помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. А графиня, подавив волнение, поспешила в комнату мужа. Ее очень огорчал интерес майора к дочери.
Дитер громко постучал в дверь и вошел в спальню. Радостное удивление Лизетт обрадовало его.
— Ты хорошо спала? — спросил Дитер, подходя к кровати.
Сквозь ночную рубашку он видел плавные изгибы ее тела.
— Да… я… — начала Лизетт, но не успела ничего сказать, потому что губы Дитера накрыли ее губы. Когда наконец майор оторвался от девушки и поднял голову, в глазах его пылал огонь.
— Так вот как ты выглядишь по утрам, — хрипло промолвил он, отведя с лица Лизетт прядь волос.
Она счастливо улыбнулась:
— Ты выяснил это нечестным способом. Ну что, разочарован?
На щеке Лизетт появилась ямочка, и Дитер поцеловал ее.
— Нет. — Он откинул одеяло и помог девушке спустить ноги на пол. — И едва ли когда-нибудь разочаруюсь.
Подняв Лизетт на ноги, Дитер крепко прижал к себе ее податливое молодое тело. Девушку охватило такое неистовое желание, что она, громко застонав, поднялась на цыпочки и прильнула к губам Дитера. Восторг, захлестнувший майора, изумил его. Любовь пришла к нему, когда он меньше всего ожидал этого — в разгар войны на земле врага.
— Сегодня же вечером поговорю с твоим отцом, — сказал он. Почувствовав, как задрожала Лизетт, Дитер крепче прижал ее к себе, вдохнул свежий запах ее волос и страстно поцеловал. Первые лучи утреннего солнца озаряли их золотистым светом. Посмотрев на прекрасное лицо Лизетт, Дитер понял, что этот момент останется в его памяти навечно.
— Я люблю тебя, — промолвил он и замер, ошеломленный правдивостью своих слов. — Никогда не забывай об этом. — Дитер повернулся и быстро вышел из спальни. Придется вернуться к служебным обязанностям, хотя он испытывал глубокое отвращение к тому заданию, которое предстояло выполнить в Сент-Мари-де-Пон.
А Лизетт так и стояла посреди комнаты, когда вошел доктор Оже. На лестнице он столкнулся с майором и, взволнованный происходящим в деревне, почти ворвался в спальню Лизетт.
— Что случилось, доктор Оже? — спросила девушка, заметив, что доктор расстегивает воротник сорочки дрожащими пальцами.
— Деревня окружена. — Он нервно осмотрелся. — Боши обыскивают дом за домом, ищут английского летчика. Один Бог знает, что случится, если его найдут.
Ошеломленная, Лизетт уставилась на доктора, радостное настроение моментально испарилось.
— А давно они ищут? — Она ощутила холод, пустоту и боль.
