долго наблюдал за тренировочными поединками. И вот, наконец-то обессилев от длительной сечи, Малюта взмахнул рукой, отпуская воинов отдыхать. Сняв насквозь мокрую рубаху, медведич пошел умываться.
— Вижу, добавилось у тебя сегодня рубцов, — Беримир улыбнулся в бороду, приветствуя медведича.
Окунувшись с головой в бадью, Малюта затряс головой, разбрызгивая вокруг воду.
— Ох и добавилось! Такие разбойники мне достались, старшина, любо-дорого поглядеть!
— Слышал я, тебя тысяцким назначили? Так чего ж ты с ними со всеми на мечах рубишься? Тысяцкий командовать должен да головой своей думать. Чего попусту мечом махать?
Присев рядом с ним, Малюта усмехнулся.
— Командовать — оно понятно, дело непростое. Да ты же меня знаешь, не могу я без дела сидеть. Что мне их по двору строем гонять и заставлять по три раза на день коней вычесывать? Э нет! Это же баеджирты, для них конь — что мать родная. Вон зайди сам погляди, из конюшни взашей не выгонишь. А то, что с каждым на мечах рублюсь, дело нужное. У нас с тобой мечи прямые, а у них клинок изогнутый. Потому и бой тем клинком совсем иной ведут. Многое я теперь об их бое знаю, все выпады, все уловки да хитрости. То-то!
Малюта многозначительно поднял палец вверх, затем, улыбнувшись, хлопнул Беримира по плечу.
— Да ладно тебе брови хмурить. Коли в воинство набор пошел, того и гляди — быть войне. А там ни один мозоль от меча лишним не будет. Эх, скорей бы уже, а то засиделся я здесь, словно дед старый.
Беримир, нахмурившись, поднялся на ноги, и, не произнеся ни слова, пошел прочь.
— Чего ты, старшина?
— Дурак ты, парень. Негоже войне радоваться…
…Малюта потряс головой, отгоняя прочь воспоминания о недавнем разговоре с Беримиром. Закинув мешок на плечо, он вышел из казармы, недовольно пробурчав:
— Взял дураком обозвал. Может, в нашем роду умников и не было, зато среди древлян сильней медведичей не сыщешь.
Взглянув на сидящего стражника, медведич в сердцах отвесил ему затрещину.
— Чего расселся! Бегом по казармам, дружинников выгонять! Чтоб я моргнуть не успел, а тысяча моя уж на площади стояла!
…Тугдаме неторопливо шел вдоль длинных рядов, вглядываясь в лица воинов. Двадцать тысяч бойцов велел снарядить в поход воевода Януш. Все происходящее казалось ему глупым сном, который все никак не хотел покидать его.
— Вои мои! — он удивленно прислушался к собственному голосу, будто донесшемуся издалека. — Не думал я, что настанут в нашей империи столь черные дни. Всяко было на моем веку, разбойников ловили по лесам, дикие племена в горы холодные загоняли. А вот сегодня дожились, на войну собрались, древлян усмирять.
Тугдаме поравнялся с Малютой и мельком бросил на него взгляд.
— Осадили они полян, братьев наших верных, уж несколько дней как в осаду взяли. Негоже нам в стороне сидеть, беды дожидаясь. Сегодня же мы выступаем на помощь полянам и дадим врагу славный бой!
Дружина одобрительно загудела в ответ, весело застучав мечами о щиты. Дождавшись, покуда ропот стихнет, Тугдаме продолжил:
— Тысяцкие! Сотни ладей ожидают нас у пирса. До заката солнца воины и кони должны погрузиться! Начинаем переправу. Выполнять наказ!
Тугдаме покинул площадь, молодцевато вскочив на коня, и поскакал к пирсу, подавая дружине пример. Оттолкнувшись от казарменной стены, молодой веселый дружинник подошел к ближайшему коню, обнимая его за шею.
— Хорош жеребец, справный. Прямо как у князя Богумира. На-ка, сухарь тебе дам, — вынимая из кармана сладкий сухарь, Падун улыбнулся, покосившись по сторонам. — Нам с тобой недалече, родненький, лишь до пирса довези.
Перекинув повод, ведьмак вскочил на краденого коня, отправляясь вслед за дружинным воеводой. Щит со знаком Сварога жег ему плечо, заставляя недовольно морщиться.
ГЛАВА 21
Третьи сутки подряд черный мор косил полян. Город, погруженный Вандалом в темную ночь, быстро умирал от невиданной болезни. Верховный жрец храма Велеса сбился с ног, раздавая указания своим воспитанникам. Собрав в храме всех жрецов, он торопливо вручал им сборы из трав.
— Идите. Нет! Бегите в каждый дом, к каждому очагу. Помогайте всем, кто еще дышит. Варите травы, поите отваром людей. И молитесь. Возносите хвалу Сварогу, славьте Великого Велеса, славьте милостивую Ладу, чтобы помогли роду нашему в исцелении.
Взволнованные жрецы принимали пучки трав, недоверчиво поглядывая на старейшину.
— Наставник, а куда солнце подевалось? Услышат ли нас Боги, коли на небесах тьма кромешная?
Старейшина рассерженно топнул ногой, едва не разрыдавшись в бессилии.
— Не сметь! Не сметь сомневаться в силе Божественной! Свет не только из Сварги исходит, свет в каждом из вас. В себя зрите, и пребудет с вами Свет небесный!
Жрец обессиленно сел на пол, прямо посреди зада, и огляделся вокруг.
— Там, где помочь вы уже не в силах, тела пеленайте и сюда, в храм, несите. Может, так спасем город от погибели. — Тяжело поднявшись на ноги, жрец прошептал: — Некогда отдыхать, пойду к князю помощи просить.
Войдя во двор княжьего дома, жрец удивленно огляделся по сторонам. Ни стражи у ворот, ни дружины во дворе не было. Даже кобель не брехал, будто пустой была и его конура. Тяжело поднимаясь по ступеням, старейшина прокричал:
— Князь! Богумир, отзовись!
Одна из дверей со скрипом отворилась и на лестницу выскочила княжья кухарка с большим кухонным ножом в руках.
— Марфа! Ты чего на людей бросаешься?
Безумные глаза бабки замерли, недоверчиво разглядывая пришельца. Рука с занесенным ножом подрагивала, будто не решаясь нанести удар.
— Марфа, — голос старейшины стал мягким, — ты чего? Где князь-то?
Кухарка моргнула, словно отгоняя видение, и неуверенно опустила руку с ножом. Кивнув головой в сторону княжьей опочивальни, она прошептала:
— Там он, жрец. Третий день там. Извела его таки бестия рыжая, — пальцы вновь добела стиснули рукоять ножа, — лежит в опочивальне ни жив ни мертв. Едва теплится, Богумирушка мой, того и гляди помрет.
Жрец, отстранив Марфу, торопливо поднялся по ступеням и прошел в опочивальню.
Князь лежал на постели, заботливо укрытый соболиной шубой. Лицо его было белее смерти, губы посинели будто у покойника. Коснувшись его лба и недовольно покачав головой, жрец выдернул из подушки перышко, поднеся его к княжьему лицу.
— Дышит, Марфа. Жив князь!
Кухарка грустно вздохнула за его спиной.
— Только и того, что дышит. Уж и трясла его и водой поливала, все без толку. Дружина вся сбежала, словно псы трусливые, ведьмы испугались! Пойду я, жрец, ведьму искать. Думаю, коли ее убить, может, и Богумир очнется?
Жрец подошел к ней, крепко взял за плечи.
— Что за ведьма? Какая такая рыжая бестия? Говори, Марфа, чего молчишь? — жрец замер на мгновенье, будто вспоминая. — Служанка, что ль? Та, что к столу подавала на вече?
Марфа молча кивнула, развернулась и пошла прочь из дома, не выпуская нож из руки. «Найти, нужно
