– Деда Сеня, не женись на девочке. И подпиши нам дом, если тебя расстреляют. Этот дом будет мой, когда я женюсь.
Семен Петрович погладил мальчика по голове, понимая, что внук повторяет чужие слова.
– Дом, Олежек, надо строить самому.
– Зачем же строить, если его дадут бесплатно? – удивился мальчик.
– Тогда он будет дороже.
– Он и так дорогой, – сказал внук. – За твой дом запросто дадут семь тысяч, и добра у тебя тысячи на три наберется. Десять тысяч… Вот сколько у тебя… И на книжке у тебя четыре с половиной тысячи есть. И ты хочешь все отдать чужой девочке…
– Кто это тебе заморочил голову? Ты еще мал думать о таких вещах.
Мальчик смотрел прямо в глаза Рудакову.
– Деда Сеня, ты старый, но глупый. Это у тебя возраст такой. Через год все пройдет, и ты будешь жалеть, что нас не послушался… Это все мое.
– Твое, внучек, только то, что заработаешь своим трудом.
– Это мое по наследству. Дядя Илья законы знает. И так все делают. Дают по наследству.
Главный бухгалтер подтолкнул внука к двери.
– Иди, внучек, погуляй. Нечего тебе здесь слушать взрослые разговоры. Иди срежь в саду хворостинку и покатайся на хворостинке.
Илья опять вдруг залился краской.
– Слушай, слушай, старый дурак, что тебе младенец говорит! Выжил совсем, пень трухлявый, из ума! Дети его уже стали учить! «Хворостинку»! Внуку жить надо! Через пятнадцать лет ему жениться! Куда он пойдет? Под забор? Голым родного внука хочешь в жизнь выкинуть? «Свой дом дороже». Вот болван! А дареный конь дороже вдвойне! За свой дом горб гнуть надо, уродоваться, а за бесплатное уродоваться не надо! Не для себя живем, а для детей! Чтобы дети богаче нашего были, нужды не знали! Вот для чего мы живем! Каждая птица о своем птенце думает, а ты нажитое целой жизнью по ветру пустить хочешь!
Илья говорил быстро, горячо, у него на губах выступила пена. «Не жилец уже», – подумал Рудаков.
– Ты за детей, Илья, не волнуйся, – сказал Семен Петрович. – Им наше жалкое барахло не нужно. Они сами, что им надо, наживут. По моему мнению, они больше о душе, чем о животе, думать будут.
– Бред! Жалкий бред! – закричал Илья. – Бред влюбленного старого петуха. Добро всегда правило миром! Так было, так и будет! Вечно! Кто богат – тот и в чести!
Варя снова подала Илье воды, но тот оттолкнул ее руку.
– Нажитое целой жизнью… по ветру…
– Нет у меня ничего нажитого, – сказал Семен Петрович. – Гол я как сокол оказался на старости лет. Вот вы подсчитали… Пятнадцать тысяч… Двадцать у меня наберется, пожалуй.
– Двадцать?! – прохрипел Илья.
– Ага… Двадцать наберется. Может, и больше.
– И ты двадцать тысяч… этой девке?
– Двадцать тысяч – вот и весь капитал… Стоило из-за этого на свет рождаться?.. Впустую у меня жизнь прошла… Ничего порядочного не сделал. Ничему как следует не порадовался. Детей народил, а жить научить их не сумел. Ума не хватило. И внука проморгал, не обращал на него внимания, и вон оно что получилось… Вот только, может, сын… Может, только сыну не зря жизнь дал. Да что за заслуга – жизнь дать. Кролик кролику тоже жизнь дает. Сын… За два года ни одного письма. Только по «Маяку» и узнаешь о нем… Значит, не хочет знаться, презирает, стыдится такого отца… И правильно делает…
– Сына ты одного и любил, – сказал Илья, вытерев рот. – С одним Колькой и носился. Не жалел на него денег. Только и бегал на почту с переводами. Да и сейчас бегаешь. Скоро уж академиком будет, а все яблоки да тыкву шлешь.
– Где же он тыкву возьмет в Москве?
– Как для сына так все, а на внука и дочку наплевать. Варька у тебя всегда в пасынках ходила. И замуж почти голую выдал… Спасибо Иван – хозяйственный мужик попался, все добро нажил своим горбом.
– Илья! – крикнула Варя, вся красная. – Чего плетешь-то?
– Правду плету! Пусть знает правду наш жених перед свадьбой или что там ему еще предстоит!
– Ну ладно, – сказал Семен Петрович, – как говорится, спасибо за компанию… Подождем, что будет. Может, и торопитесь меня со света списывать. Давайте кончать этот разговор. Если хотите есть, то я картошки нажарю. А не хотите – разойдемся по домам.
Илья взял стакан, машинально пригубил водку.
– Пытались мы с тобой по-хорошему, Семен… Не хочешь… Придется по-плохому. Самого главного мы тебе еще не сказали. Сейчас узнаешь. Только не таи злобы на нас. Мы по-родственному, исходя из твоих же интересов…
Рудаков, который было уже встал, считая разговор законченным, удивленно оглядел всех. Потом снова сел.
– Только быстрей, Илья. Не тяни резину. Ты никогда не был дипломатом. Всегда шел прямо, как бык на красное. А тут вдруг чего-то томишь. Уж не совесть ли у тебя заговорила? Раньше ее и признаков не было. Твоя совесть – это выгода. Раз не выгодно – значит, совестно.
– Мудрено заговорил ты, Семен, в последнее время. Видно, с учеными людьми связался… Молодежь
