– Секрет.
– Вот как… Значит, военная тайна?
– Значит, военная.
Женщина закрыла глаза, давая понять, что не хочет больше поддерживать разговор.
«Какая-нибудь паскудная работенка, – подумал Костя. – А может быть, от меня разит винищем… Ну и пусть…»
Костя обиделся и отвернулся к окну. Мотор ровно гудел. Шофер, попыхивая сигаретой, с любопытством поглядывал через зеркальце в салон: наверно, его тоже интересовала эта женщина. От стенки исходило тепло, и Костя задремал.
Проснулся он от толчка. Автобус стоял. В открытые передние и задние двери с гомоном протискивались люди. Они громоздили в проходе и на сиденья плетеные кошелки, мешки, ведра. Люди были в мокрых брезентовых и синтетических плащах. Видно, только что прошел дождь. От дверей тянуло холодом, от плащей пахло свежевспаханным полем и мокрой коровьей шерстью. Шофер, стриженный наголо, в кожаной куртке, похожий на уголовника, в проходе продавал билеты.
«На базар едут», – подумал Костя и опять задремал, привалившись к теплой стенке. Разбудила его мягкая и теплая тяжесть на правом плече. Он скосил глаза. Соседка спала, положив голову на его плечо. Ее рука полуобнимала Костю за грудь. В автобусе было темно, люди расселись, притихли, запах бензина перебил запах дождя, и казалось, что автобус ехал опять пустой.
«Все-таки надо назначить ей свидание, – думал Костя, боясь пошевелиться. – Она в тысячу раз красивее Ленки (он сознательно назвал Леночку Ленкой). Ну ее, зануду…»
Соседка что-то прошептала во сне и еще крепче обняла Костю. Чтобы было удобнее, он положил свою правую руку ей на шею. Теперь они были похожи на мужа и жену или на влюбленных. В освещенном зеленым светом шоферском зеркальце Костя уловил взгляд «уголовника». Наверно, завидовал…
Остановки стали чаще. Народ все прибывал. Уже стояли в проходе. Какой-то дядька в брезентовом плаще, пахнущем овцой, навис над соседкой, притиснул ее совсем к Минакову. Все тело Кости затекло, но он сидел не шелохнувшись.
Наконец замелькали белые одноэтажные дома в садах – пригород. Шофер включил освещение в салоне. Белый, ослепительно яркий свет залил автобус. Соседка вздрогнула, открыла глаза и с удивлением посмотрела на Костю.
– Извините, – пробормотала она, отстраняясь.
Но с другой стороны напирал дядька в плаще, пахнущем овцой, и женщина заняла среднее, неудобное, положение между дядькой и Костей.
– Вы хорошо поспали? – спросил Костя.
Вопрос был глупым.
– Да. Мне, право, неловко… Вам было неудобно.
«Что вы. Наоборот», – чуть было не сказал Костя, но вовремя сдержался.
Женщина потерла глаза. Она была совсем близко, заспанная, домашняя… Костя наклонился к ней и нахально спросил:
– Где мы завтра встретимся?
Она отодвинулась. Удивленно посмотрела на него.
– Встретимся? Зачем?
Костя глянул вверх. Дядька не слушал их, равнодушно смотрел в окно.
– Ну… погуляем… Сходим в кино… У меня завтра свободный день.
– А у меня – занятый.
– Тогда послезавтра?
– И послезавтра занятый.
– Тогда когда же?
– Откуда вы взяли, что я хочу с вами встретиться? – резко спросила женщина.
Костя замолчал и отодвинулся насколько позволяло пространство.
«Ну и черт с ней, – подумал он. – Найду себе другую девушку. Куплю эти идиотские скрепки и махну на танцы».
Между тем автобус пришел на конечную станцию. Крестьяне стали выходить в обе двери, сразу сделалось свободнее, возникли городские запахи: сгоревшим бензином, тополем, мокрым асфальтом, жаренными в подсолнечном масле дорожками. Шофер вылез из кабинки, стал разговаривать с подошедшим человеком в форменной фуражке и с жезлом в руке.
Соседка достала из сумки зеркальце, сухую пудру, помаду.
– Разрешите? – сказал Костя, поднимаясь
Она отодвинула в сторону ноги, освобождая ему проход. Ноги были длинные, голые, красивые. Костя протиснулся в щель, коснувшись своими коленками ее коленок.
– До свидания, – сказал Минаков подчеркнуто сухо.
Женщина не ответила. Она смотрела на то место, с которого только что поднялся Костя, Младший бухгалтер тоже машинально глянул туда.
