– Блажь… пройдет, – успокаивала свекровь невестку. – Никакой мужик долго с ребенком не просидит. Вот увидишь – плюнет на все… Не видать им этого… идеального человека. Нужен он… Нам озорника надо… Парень озорником должен быть…
– Точно… Нам какого попроще, – поддержал Онуфрий Степанович. – Идеальный гнуть дуги не станет. И у лошадей побоится запачкаться… Нам деревенский нужен…
– Вы уж и к лошадям его пристроили, – надула губки Ирочка. – Он у меня в балете танцевать станет.
– Ну там видно будет, – рассудила бабушка.
Через два часа Геннадий Онуфриевич не капитулировал. Не было заметно даже никаких признаков. Семья по очереди приникала ухом к замочной скважине, но из спальни не доносилось ни ожидаемых проклятий и стонов отца, ни нервных воплей Шурика.
Ребенок вел себя спокойно. Слышались лишь бормотания Геннадия Онуфриевича на английском языке. Очевидно, он уже погрузил Шурика по уши в свою вакуумную ванну.
– Я знаю, почему он не кричит, – высказала Варвара Игнатьевна предположение. – Бедняга удивляется. Родился в русской семье, а над ним лопочут по-иноземному.
– Закричит еще, – успокоил Онуфрий Степанович. – Он просто думает, что мать на собрании или еще где.
– Ну пусть откроет, – прошептала Ирочка. – Я об эту ученую голову всю рейсшину расщеплю.
Пришли из школы девочки. Первой ворвалась в квартиру старшая Вера.
– Ну, где он? Показывайте скорей! В спальне? А почему дверь закрыта? Что случилось, козероги? Вы почему такие мрачные? Он что, заболел?
– Там… с ним… отец, – сказала Варвара Игнатьевна. – А ты иди, Вера, занимайся.
– Как это «занимайся»? – закричала девушка. – Разве можно заниматься в такой день? Сегодня ведь праздник! Родился на земле новый человек! Мир входящему! Я объявляю День нового человека! Торт, шампанское, танцы! Сейчас ко мне придут друзья! Козероги, за дело! Старый козерог – в магазин, козерозица – за торт! Почему молчите? Что там делает отец?
Вера зашвырнула в угол портфель и толкнулась в дверь спальни.
– Странно… закрыто. Папа, ты там? Открой, я посмотрю на маленького!
– Нечего глазеть! – донеслось из спальни. – Займись делом.
– Что?! В такой день! Открой, козерог несчастный!
Старшая дочь стала бить кулаками в дверь. Ответом ей было молчание.
– Оставь его, – сказала Ирочка. – Твой отец проводит с новорожденным эксперимент.
– Экс-пе-ри-мент? – поразилась Верочка. – Над живым ребенком? Он что – сошел с ума?
– Растит идеального человека.
– Идеального человека? Зачем он нужен? Это же будет страшная скука! – Верочка рассмеялась. – Наверно, он поддал на радостях, да? Вот чудик – не пускает посмотреть на брата. Слышишь, козерог, дай посмотреть на брата!
– Займись делом, а то задницу надеру! – опять глухо донеслось из спальни.
– Ясное дело – нализался. – Вера быстро переоделась. – Ладно, перенесем праздник на завтра. Козероги, я пошла в кино. Вернусь поздно.
– А уроки? – спросила Ирочка машинально.
– Я их выучила в троллейбусе.
Затем явилась Катя. Она, как всегда, мрачно прямо с порога проследовала к телевизору.
– У тебя брат родился, – сказала ей бабушка. – Сходила бы посмотрела. Он в спальне. – Это была маленькая хитрость – Варвара Игнатьевна надеялась, что отец разрешит младшей войти в спальню.
– Ну и что? Пусть родился, – проворчала Катька.
– Стыдись. Что плетешь?
– А мне до фени.
– Катька!
– Господи, надоели вы мне все, – проворчала младшая, но все же подошла к двери в спальню, толкнула.
– Здесь закрыто.
– Там папа, попроси его открыть.
– Эй, слышишь! Открой! – крикнула «баламутка». – Дай на этого уродца посмотреть! Небось голова как тыква!
– Займись делом! – донеслось опять из-за двери.
– Пожалуйста, – младшая Красина пожала плечами. – Мне он сто лет до фени! Идите, козероги, куда- нибудь еще, я тут телек буду смотреть. Сейчас мультики пойдут.
– А уроки? – опять по привычке опросила Ирочка.
