Рыжая легкого поведения

Однако после путешествий ее мировоззрение настолько изменилось, что ей все сложнее и сложнее стало понимать такого патологического альтруиста, каким был Логинов. Его полное равнодушие к деньгам, к этому источнику свободы и наслаждений, убивало в ней то чувство глубокого уважения, которое заставляло раньше смотреть на него снизу вверх и открыв рот слушать каждое его слово. Но, исчезнув, оно не грозило послужить причиной их разрыва, напротив, Наталия как бы расслабилась и стала воспринимать своего друга просто как мужчину, с одной стороны, и человека, способного помочь ей в трудную минуту, – с другой. Кроме того, они постоянно вели какие-то параллельные расследования, что очень сближало их. И все же так дальше продолжаться не могло: в смысле ведения домашнего хозяйства. Попадались весьма сложные и запутанные дела, которые требовали постоянного отсутствия Наталии дома. Но Логинов существовал, его надо было кормить, а для этого надо было, естественно, готовить. Готовить – значит тратить драгоценное время. И тогда Наталия решилась на эксперимент и взяла на испытательный срок Соню, двадцатилетнюю смазливую девицу, которая потрясающе готовила. Она познакомилась с ней на вечеринке, устроенной Арнольдом Манджиняном, другом и коллегой по работе Логинова, куда была приглашена и Соня, но только в качестве повара. Без образования, она тем не менее готовила просто изумительно, но это, однако, не сыграло роли в обольщении Арнольда, на что она очень надеялась. Соня получила свои деньги и исчезла. Правда, ненадолго, потому что узнала от общих знакомых о том, что ее разыскивают в связи с работой. А разыскивала ее как раз Наталия. Она сама пришла к Соне домой и объяснила, что от нее потребуется в случае, если она согласится на них работать. «Чтобы в доме всегда было много вкусной еды, во-первых, чтобы велся журнал по элементарной кухонной бухгалтерии, во-вторых, и чтобы вести себя так, словно тебя в доме нет». За все это ей обещали хорошо платить. Соня, которая маялась без работы уже полгода, с радостью согласилась. Тем более что она имела право питаться в доме и иногда, если потребуется, ночевать. Для этого имелась небольшая темная спальня позади прихожей.

Логинов поначалу ничего не замечал, воспринимая присутствующую в доме Соню как очередную «клиентку» Наталии или просто блажь. Он уже привык, что в этой квартире постоянно кто-то от кого-то прячется. Если бы он приходил домой засветло, то увидел бы Соню стоящей у плиты, но так как он возвращался очень поздно, то заставал ее либо уже спящей на диване в гостиной, либо не видел ее вообще, поскольку она спала в «маленькой» комнате.

Он ужинал с Наталией, уверенный в том, что все салаты и закуски приготовлены ее руками, и весьма удивился бы, узнав, что это не так и что в доме практически живет еще один человек.

Соня открыла ей дверь и сказала, что обед готов, а сама она собирается пробежаться по магазинам и навестить свою тетю, которая живет на окраине города. Она говорила быстро, немного картавя, и между делом подкрашивала ресницы перед зеркалом. И, только подняв голову и увидев покрасневшие глаза Наталии, замерла, опустив руки:

– Что с вами?

– Ты же Полину знала… Полину, такую рыжую, громкую и веселую. Которая была у нас несколько раз… одноклассница…

– Конечно. Такую трудно забыть или не обратить на нее внимания. Огонь, а не женщина. – Соня вопросительно подняла брови и провела несколько раз расческой по волосам. – А что случилось? Ее бросил мужчина?

И Наталия подумала, что, очевидно, для Сони, как и для многих других женщин, именно этот факт считался бы самым большим несчастьем, которое только может обрушиться на голову.

– Нет, она погибла.

– Погибла? В катастрофе?

– Да нет, она упала с крыши. – И Наталия в двух словах рассказала ей о трагедии, разыгравшейся на Мичуринской улице.

Впечатлительная Соня, забыв о своих планах и визите к тете, села, обхватив себя за плечи, и задумалась. Вспомнила Полину и то впечатление, которое та произвела на нее своим внешним видом: высокая, гибкая до гуттаперчивости, она ходила, пружиня по полу босыми стройными ногами, и любила смотреться в зеркало… Про ее шикарные рыжие волосы Соня подумала, что это парик, но потом, приглядевшись повнимательнее, восхитилась, поняв, что они настоящие и причем некрашеные.

– Он ей что-то сказал, – вдруг выпалила она, представив, что могло произойти на крыше. – Уверена, что он ей что-то сказал, чего она не вынесла и разозлилась. Скорее всего, речь идет об измене. Ничто не может так разозлить, как измена.

Наталия промолчала, потому что Соня почти прочла ее мысли.

– Ты, кажется, куда-то собиралась? – Она очнулась от своих невеселых мыслей и как могла улыбнулась Соне. – Иди. Что у нас сегодня на обед?

– Блинчики, как вы заказывали, и суп. И еще кое-что я придумала сама… К чаю.

– Сегодня я наверняка скажу Игорю Валентиновичу, кто здесь у нас все готовит. А то он ведь так и думает, что это я. А я просто бездельничаю.

Соня, которая тоже пришла в себя после такого ужасного известия, уже стояла одетая на пороге и собиралась попрощаться, как вдруг вспомнила:

– Ой, чуть не забыла… Вам звонила Сара. Она просила передать, что сегодня после обеда к вам должен зайти какой-то Перов. А в восемь часов вечера – женщина по имени Анна Петровна.

Я записала все в блокнот, как вы и велели, он возле телефона, на столике. Ну, я пойду?

Она ушла, а Наталия села на кухне и стала вспоминать Полину и все то, о чем они разговаривали с ней в последнее время. Она закрыла глаза, откинулась на спинку стула и словно увидела Полину, живую и пахнувшую розовым маслом, которое она так любила…

«– …Я знаю, тебе интересно узнать, как я живу там, в Москве… Это всем интересно, но я пока помолчу… Если ты думаешь, что мне стыдно, то это не так. Далеко не так. Я уже не та девушка, которая продается за двадцать немецких марок в ресторане и обслуживает клиента прямо в кабинке, не обращая внимания на официанта и присутствующих женщин. У меня своя клиентура. Да и вообще, я скоро, возможно, уеду насовсем.

– Куда? В Москву?

– Да нет, из Москвы…»

Они говорили на кухне. Была ночь, Логинов уже спал, а Соня принимала ванну. Наталия так и не поняла тогда эту фразу: «…из Москвы…» Но куда? За границу? Она что, собиралась замуж за иностранца? Хотела повторить маршрут знаменитой «интердевочки»? А почему, собственно, и нет? А что, если ей повезет и она будет счастлива там, в другом мире? И еще она пожаловалась на здоровье, сказала, что «все врачи идиоты…».

Что касается жениха, то она говорила о нем мало, словно боялась расплескать счастье, которое переполняло ее при мысли о том, что она скоро выйдет замуж. Стоп. Но если она собиралась выйти замуж за… как его там звали? Гуров? Да, Полина почему-то не называла его по имени. Гуров, и все. Так вот, если она собиралась выйти замуж за Гурова, тогда откуда же это таинственное «…из Москвы»? С кем она намеревалась покинуть страну? Может, с Гуровым?

Наталия открыла блокнот и записала: «Гуров – узнать все!!!» И в этом ей помогут Логинов, Сапрыкин и Арнольд. Они должны помочь ей узнать о нем все… Если уже не узнали.

Дальше. Что же дальше?

В дверь позвонили. Наталия вспомнила про Сару и поняла, что наконец-то явился клиент, впервые за последний месяц. Клиент – это новая работа и новые деньги. А деньги – это предполагаемая поездка в Тунис. Или проще, в Бухару. Хотелось экзотики, жары, пряностей и фруктов. «Только без Логинова… Только без него…»

Она открыла дверь и увидела перед собой высокого человека в очках.

– Я, наверное, к вам… Вам Сара звонила?

– Проходите, пожалуйста. – Она впустила мужчину в прихожую, мгновенно отметив его испуганный взгляд, так хорошо ей знакомый, свидетельствующий о чрезвычайном волнении. И как бы в подтверждение этому он сказал, снимая зачем-то очки и близоруко щуря глаза:

– Вы – моя последняя надежда.