Госпожа Клио. Восход

Дверь домика распахнулась, и опять Женя не смог разглядеть лица на фоне ярко освещенного проема.

– Что вы здесь делаете? – спросил уже знакомый резковатый голос и не дав ответить, закончил фразу, – заходите.

Женя понимал, что выглядит глупо, но подниматься не было, ни сил, ни желания, и он отрицательно мотнул головой.

– Заходите, – повторила женщина, – сейчас он спустит собак.

В подтверждение ее слов возле сторожки послышался лай. Хотя он тут же смолк, Женя увидел три черных «снаряда», несущихся прямо на него. Блаженная расслабленность мигом улетучилась. Он сам удивился быстроте своей реакции, но когда до животных оставалось несколько шагов, успел влететь в дом и захлопнуть дверь. Снаружи осталось злобное рычание и скрип снега – видимо, собаки были тяжелыми, почти как человек. …Зачем я попал сюда? Я должен быть совсем в другом месте… меня там ждут. Ребята замерзают и клянут меня всеми словами… – он все еще крепко сжимал в руках одеяла, – зачем я связался с ними?.. – не задумываясь, швырнул их на пол.

– Теперь до утра не выйдешь, – рассмеялась хозяйка, – ну, гостем будешь – сам напросился.

Женя тяжело поднял глаза. Ее лицо находилось так близко, что он не мог ошибиться, даже несмотря на алкогольный туман, застилавший сознание – то, что казалось лишь частью сюжета, оказывается, происходило на самом деле. Перед ним стояла девушка, которую он встретил в «Колесе Фортуны». Женя подумал, что еще секунда и голова его лопнет, а мозги разлетятся, пачкая стены грязными подтеками…

– Пойдем. Я ждала тебя, рыбак.

Женя повернулся к двери, но, словно угадав его желание, оттуда донесся отрывистый лай. …Черт, как быстро пролетело два часа!.. Теперь мне к мужикам не попасть… ничего, не замерзнут – у них море водяры… Но как эта подруга попала сюда?.. Что со мной происходит?.. Неужто это реально затягивает?.. Бред какой-то…

Перешагнув через одеяла, Женя вошел в комнату, оказавшуюся гораздо меньше их «барака». О том, чем она являлась раньше, говорил сохранившийся фанерный щит с серыми пенопластовыми буквами «Уголок вожатого». Еще тут имелась настоящая кровать, тумбочка, занятая будильником и маленьким магнитофоном, а на столе, исцарапанном, похоже, еще пионерами, лежала толстая черная книга; рядом, несмотря на наличие электричества, горели свечи.

…Черная книга и свечи… Что-то мне все это напоминает, – Женя остановил блуждающий взгляд на хозяйке.

– Вы извините, что так получилось… – пробормотал он, – если как-нибудь можно…

– Никак нельзя! – оборвала девушка уверенно, но совсем не зло, – я ж говорю, что ждала тебя. Раздевайся. У меня тепло, – она улыбнулась, – целых два обогревателя.

– Но меня ждут. Понимаете, эти одеяла…

– Не волнуйся. Твои друзья – люди закаленные.

Женя вдруг осознал, что за все время так и не разглядел хозяйку целиком. Кроме лица, которое запомнилось еще в «Колесе Фортуны», его взгляд не мог сосредоточиться ни на чем. Вроде, была это не женщина с грудью и ногами, на которые он всегда обращал внимание, а нечто… именно, нечто!.. способное существовать только в дрянном фантастическом романе.

– Садись, – хозяйка указала на кровать, – и спрашивай. Что ты желаешь узнать?

– Я?.. А что я?.. – Женя растерялся. Вопросов было множество, но он никак не мог сосредоточиться.

– Хорошо, – хозяйка опустилась на единственный стул, – тогда я тебе расскажу легенду. Честное слово, это интересно…

– Легенду?!..

– Ну да. Я, как Шахерезада. Должна же я развлекать гостя? Кстати, выпить хочешь?

– Нет-нет! – Женя поспешно загородился рукой.

– Не бойся, это безалкогольное, – она протянула плоскую фляжку, какими торговали возле центрального рынка.

Женя неуверенно сделал глоток; потом второй – чуть побольше. Напиток оказался терпким, но приятным, изгоняющим изо рта вкус самогона, а, главное, просветляющим голову…

* * *

Дверь открылась в очередной раз. Настя хотела незаметно выглянуть в коридор, чтоб определить, сколько еще осталось посетителей, но вошедшая женщина загородила проем. Глядя на нее, Настя попыталась догадаться с какой проблемой та пришла, но «провидческого дара», как всегда, не хватило. Она видела лишь озабоченное, хотя и приятное лицо, по которому не скажешь, что его обладательница верит в магию. Скорее, ее место в магазине с недорогой, но «раскрученной» косметикой.

– Мать Анастасия… – произнесла женщина.

От такого обращения Насте всегда делалось стыдно, но Андрей считал, что для соблюдения субординации оно должно быть, именно, таким. Что ж, ему видней, как лучше обставить деятельность «предприятия».

– Присаживайся. Я тебя слушаю.

Настя долго училась, не краснея, обращаться к незнакомым людям на «ты», но со временем привыкла. Андрей говорил, надо, мол, подчеркивать свое более высокое положение. Если люди почувствуют, что для нее существуют какие-то естественные нормы, определяемые возрастом или социальным статусом, то перестанут уважать в ней носительницу сверхъестественного дара. («Все тлен по сравнению с твоим знанием, а значит, они не более, чем ты!» – поучал он).

– Может быть, мой вопрос покажется мелким, но он не дает покоя моей дочери, – женщина прикрыла дверь и осторожно опустилась на стул, – ей семнадцать лет. Девочка веселая, общительная, умная. В школе у нее много друзей. Пишет стихи, играет на пианино. Но есть у них в классе девочка, которая во всем ей завидует и распускает всякие грязные слухи. Сами понимаете, что можно придумать в таком возрасте, а Катя принимает это слишком близко к сердцу – нервничает, плачет, становится какой-то запуганной. Я все время убеждала ее, что не надо обращать внимания, ведь это последний год. Закончит школу и все забудется, а теперь выясняется, что та девочка собирается поступать в тот же вуз, что и моя Катя. Представляете, если травля будет продолжаться?.. Так вот, нельзя ли как-нибудь заткнуть эту дрянь?..

Словосочетание «заткнуть дрянь» казалось настолько инородным в общей конструкции рассказа, что Настя даже мотнула головой, проверяя, не ослышалась ли. Но женщина, видимо, приняла ее движение за отказ.

– Пожалуйста, – произнесла она жалобно, – пожалейте мою девочку. Она такая славная, а тут эта…

Настя прищурилась, пристально глядя в глаза собеседнице. Она всегда так делала, придумывая очередное «колдовство». С одной стороны, это являлось как бы защитным рефлексом, потому что ей было жаль людей, обращавшихся к ней за помощью; но, с другой, в душе жила и робкая надежда, которая в эти мгновения успевала одержать победу над раскаянием – если когда-то ей удалось поднять над землей Оксанку Симоненко, значит, все-таки есть в ней сверхъестественная сила! Она может снова проснуться и помочь, именно, этому человеку – надо только верить!

– Я помогу тебе, – ответила она серьезно.

Ритуал, способный «заткнуть эту дрянь», уже сложился в голове. Он был простым и наивным, но Настя не раз убеждалась, чем примитивнее все выглядит, тем сильнее люди верят в некое древнее таинство, пришедшее из времен, когда не существовало, ни телевидения, ни газет с их заумными объяснениями явлений.

– Что я должна сделать? – с готовностью спросила женщина.

– В субботу, желательно совпадающую с полнолунием – это усилит действие заклятия, – таинственно прошептала Настя, – возьми кусок плотной красной ткани, вырежи из нее полоску, по форме напоминающую длинный язык и черными шелковыми нитками вышей на нем имя завистницы. При каждом стежке повторяй: «Шью-зашиваю твой лживый язык, чтоб больше никому не вредил…»

– Можно я запишу? – спросила женщина.

– Нет. Ты должна все запомнить, – Настя строго погрозила пальцем, – приговаривая «Созданное тобой,