– Я пила кофе.
– Кофе… – он усмехнулся, – может, сходим, пообедаем?
– Куда пообедаем? – не поняла Катя.
– Какая разница, куда? – Андрей встал, – пойдем.
Катя тоже поднялась. В ее растерянном сознании не возникло, ни радости, ни протеста. Она смотрела на две желтоватые бумажки, которые держала в руках, и думала, что чудеса еще не закончились, и если не противиться судьбе, то та, возможно, еще понежит ее в своих ласковых объятиях.
– Чего задумалась? – Андрей уже стоял в коридоре, застегивая куртку, – или у тебя другие планы?
– Нет-нет!.. Никаких планов у меня нет.
– Тогда идем, – он снял с вешалки ее куртку.
Катя медленно подошла, завела назад руки, позволив одеть себя, и подумала, что неплохо бы взглянуть в зеркало, потому что вид у нее, скорее всего, не для публичных обедов, но потом решила, что все равно ничего не изменит – ни другой одежды, ни другой косметики у нее не было и даже изменить прическу она не успеет.
Андрей, чувствуя напряженность девушки, видимо, тоже не знал, как себя вести – собственно, в его планы не входило переводить обед в стадию ухаживания или хотя бы проявления мужской заинтересованности. Тем не менее, необъяснимое внутреннее чувство подсказывало, что он должен не просто морально поощрить ее за сегодняшний день, но и, вообще, между ними существует нечто общее. Ведь почему-то тогда, во дворе, ее фигура показалась ему знакомой. Он уже настраивал себя на то, что завтра будет до последнего биться за нее с Володей.
Они молча вышли во двор.
– Здесь недалеко есть одно очень приличное место.
– Мне все равно, – Катя почувствовала, что слова прозвучали не те, и смысл фразы получился совсем неправильный.
«Приличное место» представляло собой большой стеклянный павильон с наглухо зашторенными окнами. За последнее время такие заведения понастроили практически на каждом свободном куске газона, где раньше помещались всего несколько лавочек для уставших пенсионеров и влюбленных пар.
Зал оказался практически пуст, и имея полную свободу выбора, они прошли в самый дальний, темный уголок и уселись за маленький столик для двоих. Ненавязчивая мелодия дополняла ощущение уюта и чего- то богатого и основательного.
Тонконогая девушка в коротеньком красном платьице подала меню. Андрей сразу сосредоточенно углубился в чтение, наконец-то найдя себе полезное занятие. Катя перелистала страницы, глядя в основном не на названия блюд, в колонку «цена», и закрыла папку. Она догадывалась, что со студенческих времен, когда сдав сессию, вся их компания бежала в «кафешку», много изменилось, но даже не могла предположить, что бутылка напитка «виски» может стоить месячную зарплату ее отца.
– Что-нибудь выбрала? – Андрей поднял голову.
– Нет, но я, правда, хочу есть, и буду тебе очень благодарна, если ты меня накормишь.
– Понятно, – Андрей повернулся, ища глазами официантку.
Через несколько минут на столе появились большие красивые тарелки с ароматными блюдами, глядя на которые Катя никак не могла определить, мясо это или рыба.
– Ну, за твой первый рабочий день, – Андрей налил в рюмку водки, а в бокал вина.
– За первый и последний, – поправила Катя.
– Я сделаю все, чтоб он стал не последним, – торжественно произнес Андрей, поднимая рюмку. Почему-то он чувствовал, что не может бросить эту девушку на произвол судьбы; просто не может, ничем не мотивируя своего желания.
Состояние сытости и легкого опьянения настолько расслабляло, что Катю стало клонить в сон. К тому же музыка звучала тихая и убаюкивающая, а свет разливался по залу мягкий и приглушенный…
– Знаете, – она вспомнила свой ночной бал, – иногда мне кажется, что у нас когда-то была другая жизнь.
– В смысле? – не понял Андрей.
– Ну, вроде, мы не первый раз живем на земле, и какие-то картинки воспоминаний сохраняются у нас в памяти. Например, я очень часто представляю себя танцующей на балу, в каком-то замке или дворце… странно, – она отвела взгляд, – вы хотели бы, чтоб мы могли жить не одну жизнь?
– Жить не одну жизнь?.. – вопрос оказался настолько неожиданным, что Андрей не сразу осознал, о чем идет речь.
– Да. Вдруг мы умираем, но не навсегда, а возрождаемся потом в другом месте и в другом времени; и жизнь должна получиться совсем другая. Согласитесь, ведь так и в настоящем жить гораздо легче.
– Так легче умирать, – Андрей вспомнил снайпершу молдаванку. Она говорила о том же, только не спрашивала, а будто знала наверняка. Возникла крамольная мысль:
– Я говорю глупости, да? – спросила она.
– Не знаю, но я уже слышал нечто подобное, причем, в ситуации, когда человеку не имело смысла врать.
– Правда? – Катя обрадовалась, – а интересно, какая жизнь ждет нас после этой, лучшая или худшая?
– Разве можно это знать?.. – Андрей вдруг вспомнил улыбку на лице снайперши, – хотя, возможно, кто- то и знает…
– А прошлые жизни? Вы никогда не видите их? – воодушевилась Катя, обрадованная самим фактом разговора. Какая разница, что суть его оставалась расплывчатой, если не сказать, бессмысленной, зато тек он спокойно и ровно, уничтожив неловкое пустое молчание.
– Нет, – Андрей покачал головой, – я вообще не вижу снов. Я ж привык засыпать по команде «отбой» и просыпаться по команде «подъем», – он улыбнулся, – я – вечный солдат и вынужден жить исключительно реальной жизнью.
– А мне так опротивела нынешняя жизнь, что хочется чего-нибудь другого, – Катя вздохнула, – хотя, наверное, вы правы. Все это я придумала; нахваталась из книжек, а жизнь дается только одна – настоящая…
– Кофе или мороженое? – спросил Андрей, видя, что тарелки опустели.
– Кофе и побольше сахара, – Катя улыбнулась, но уже не так виновато, как вначале. Они ведь беседовали не о работе, деньгах, а, значит, не такое уж она пустое место!
Вместе с кофе принесли счет. Катя поняла, что пора уходить, и это отрезвило ее. Жизни прошлые и будущие растаяли сами собой, оставив незыблемым единственный вопрос, который ей хотелось бы решить сейчас, пока они не покинули этот объединяющий их мирок – что будет завтра? Но Андрей уже сунул в меню несколько купюр и вопросительно смотрел на Катю, ожидая, пока она встанет первой.
На улице стемнело. Воздух перестал быть прозрачным, а листья из веселых желтых лоскутков
