антенной – она продолжала оставаться женской. Из ее глаз выкатились две слезинки, говорившие о том, насколько мучительно происходит превращение, но, в конце концов, самолет встал на шасси (наблюдая за лицом, Дима не заметил, откуда они взялись). Когда превращение завершилось, «самолет» повернул голову и улыбнулся.
– Я не хотела этого делать, ведь моя игра умнее примитивных шахмат, но теперь-то ты видишь, что мы можем победить? – она очень естественно перешла на «ты», и Дима сразу перестал чувствовать себя Королем и вершителем судеб своей армии, – пока я расправлюсь с ними, иди по тропинке. Сам поймешь, когда надо остановиться.
Дима повернул голову и, действительно, увидел тропинку, ведущую вглубь леса. Он был готов поклясться, что еще вчера ее не было. Самолет же тем временем выплюнул языки пламени, от которых трава вспыхнула почти невидимым в солнечном свете огнем. Огонь побежал в разные стороны, оставляя за собой черную выжженную землю, а самолет с ревом взмыл в небо. Дима видел, как он резко поднимался над лесом, и одновременно близко-близко видел лицо. Он не мог понять, как это происходит, но во сне бывает слишком много странного, чтоб задумываться о подобной мелочи, тем более, огонь уже начал подбираться к его босым ступням. Дима бросился к тропинке.
Он бежал, спотыкаясь о корни, падая, вновь поднимаясь, пытаясь закрыться от хлеставших по лицу веток, а перед глазами оставался самолет, который несся высоко в небе. Он видел его улыбающееся лицо, развивающиеся волосы, становящиеся все длиннее, и незаметно перерастающие в белый шлейф отработанных газов. Вдруг из самолета стали со свистом сыпаться бомбы. Дима слышал их разрывы, слышал крики и стоны, но самолет продолжал улыбаться!..
Зрелище выглядело настолько жутко, что никакие лошадиные морды и разорванные солдаты, не могли с ним сравниться; и в то же время, оно завораживало – Дима даже не смел моргнуть, боясь упустить хоть одно мгновение этого чуда.
Самолет заложил вираж, направляясь в Димину сторону, поэтому пришлось оторвать взгляд от неба, чтоб найти укрытие от смертоносного дождя. Дима понял, что оказался возле странного дома, от которого вчера стартовал вместе с птицей. Остановился на опушке, перевел дыхание и увидел, как по краю поляны бежит человек в форме; бежит, петляя и спотыкаясь, закрывая голову руками. Это был Черный Король, но сейчас он совсем не походил на короля – один погон оторван, мундир выпачкан в рыжую глину, на рукаве темное пятно… Наверное, он был ранен, потерял много крови, поэтому и бежал так медленно и неуклюже. Он бежал к дому.
Дима вновь увидел самолет. От него оторвалась последняя бомба, которая врезалась в дом, превратив его в руины, и тут же лицо самолета стало покрываться перьями; волосы исчезли в газовом шлейфе – мгновение и орлиная голова с красным немигающим глазом хищно приоткрыла клюв, демонстрируя тонкий желтый язык.
Самолет сложил крылья и спикировав прямо на Черного Короля, ударил его в голову. Король рухнул в дверной проем разрушенного дома. Теперь он лежал без движения, лицом вниз, а самолет взмыл в небо и растаял. Сколько Дима не пытался вновь приблизить его своим мысленным взором, ничего не получалось. Он исчез навсегда.
Наступила такая тишина, что умолкли даже звуки леса – мертвая тишина. Дима смотрел на неподвижную фигуру Короля. Вновь вернулась первоначальная мысль, что он знает этого человека, но не видя лица, не мог вспомнить. Осторожно пошел к телу, и остановился. Теперь он мог разглядеть, что среди руин валялось еще несколько изуродованных трупов, но они почему-то его не интересовали – все внимание было приковано только к одной фигуре, лежащей перед ним. Наклонился и перевернул его бездыханное тело!..
Но лицо оказалось совершенно незнакомым. Это так обескуражило Диму, что он тупо смотрел в светлые, чуть выпученные глаза, в которых застыл ужас; небритые щеки, волосы темные, выпачканные при падении кирпичной пылью, свежая царапина на лбу. Он абсолютно точно не знал этого человека, но продолжал вглядываться, пытаясь что-то отыскать внутри, за маской смерти, однако ничего не помогало. Разочарованный, не понимая смысла всего этого кошмара, он отошел на несколько шагов, обернулся… и четко увидел фотографию из альбома! Первую фотографию серии «Постройка дома», где на переднем плане лежал румынский офицер; оказывается, он что-то сжимал в руке.
Дима разжал еще не успевшие окоченеть пальцы и увидел шкатулку – ту самую, что теперь валялась на подоконнике. Еще раз взглянул в лицо офицера, стараясь запомнить черты, но оно уже превратилось в такое же неясное пятно, как и на снимке. Перед глазами все поплыло. Дима почувствовал, что теряет ориентацию, но зато внезапно обрел ощущение мягкости подушки и гладкость простыни…
Невдалеке залаяла собака.
Вышел на кухню. Шкатулка лежала рядом с часами, показывавшими четыре утра. Взяв ее, он вернулся в комнату. Достал фотографию. Сомнений быть не могло – он только что был там. Теперь он смог различить и царапину на лбу офицера. Оставалось лишь понять, что все это могло значить…
Ира ехала домой, хотя возвращаться туда ей не хотелось. При этом она не думала о Диме и о том, что ее сегодняшний шаг может быть началом каких-то новых отношений. Ее переполняло лишь удовлетворение от наконец-то состоявшейся мести. Ее распирало от гордости, что она сделала
Нет, конечно, ничего она и не скажет, но одно то, что она сама знала обо всем, переполняло чувством собственной значимости и внутреннего ликования.
Наверное, победное настроение читалось на ее лице, потому что водитель спросил:
– Хороший денек выдался, да?
– Хороший, – ей захотелось и с ним поделиться тем, что наконец-то нашла человека, с которым смогла просто и естественно изменить мужу.
Конечно, шоферу она тоже ничего не скажет, потому что мужчина всегда принимает сторону мужчины, независимо от того, прав тот или нет. Но это даже не важно, чью сторону он бы принял. Главное, Ира помнила, как пахнет ее новая постель, и знала, где она находится – это служило доказательством того, что ничего не придумано (как бывало множество раз), а свершилось! И ей понравилось то, что она сделала – не нужна, оказывается, никакая любовь! Любовь – это выдумка, чтоб примирить неизвестно кем выдуманные нормы морали с нормальными физиологическими потребностями. А если их не надо мирить? Если мы уже перешли границу? Тогда все должно быть так, как сегодня, и она уже точно знала, что повторит это еще много раз.
Машина остановилась у подъезда. Ира вышла, подняла голову. В окне горел свет, и это ее расстроило – она надеялась оказаться дома раньше Олега, а теперь он может просто не пустить ее. Поднявшись на свой этаж, Ира попыталась открыть дверь, но, как и предполагала, с внутренней стороны торчал ключ. Пришлось держать кнопку звонка, пока за дверью не послышались шаги. Дверь приоткрылась, но Олег не вышел.
– Тебе чего? – спросил он, продолжая стоять на пороге, – я ж предупреждал, чтоб ты выматывалась отсюда.
– Я здесь живу, – ответила Ира твердо, несмотря на то, что радостное чувство отмщения улетучилось (нет, все-таки униженной и оскорбленной продолжала оставаться, именно, она).
– Больше ты здесь не живешь. Квартира эта моя…
– Но я прописана в ней и имею право!..
– Никаких прав ты не имеешь. Я узнавал у адвоката. Однокомнатная «хрущевка» не делится, а, насчет права здесь проживать, так я посмотрю, как ты им воспользуешься. Заходи, если хочешь, – он распахнул дверь, – не стесняйся. Правда, спать тебе придется на кухне.
Ира вошла, оттолкнув мужа. Особенно ее возмутило сообщение об адвокате – значит, он уже давно готовился к этому шагу.
