смутное воспоминание о том, что он когда-то существовад и что он был достаточно силен — давил, рвал на части, скрежетал клыками, махал гигантскими лапами, своего не упускал. Через левое плечо с посвистом и внутренним удовольствием смотрел на него русский человек. И сейчас смотрит, но перед глазами только красные круги от непристойно долгих новогодних праздников. Место «Левиафана» пусто.
Нынешняя российская государственность виртуальна. Это плоские имиджи кинопроектора на экране. Это струйки недостертой памяти. И больше ничего. Совсем ничего.
Разберем по пунктам нынешнюю ситуацию в России.
Инакомыслие. Ни малейшего признака репрессий за инакомыслие нет и в помине. Начать с того, что у современной российской власти нет «мыслия», которое можно было бы опровергнуть. У нее нет никаких постулатов, никаких внятных идей, никаких серьезных и вдумчивых программ, никакой идеологии, никакой политической философии. Всё, что в ней можно оспаривать, это технологии. Но таким образом создается уже какая-то совсем выродившаяся интеллектуальная форма «инакомыслия в технологической сфере». Удачно или неудачно у власти получаются перформансы — их еще можно обсуждать. Но ее мысли, идеи — нет. В отношении такой власти полноценный идеологический нонконформизм просто невозможен. Любое утверждение — за и против — проваливается в болото.
Вам никто не возражает, с вами никто не соглашается. «Мысль» как таковая вежливо отправлена на помойку, или куда подальше. Это именно такая свобода, которая самой мысли категорически не нужна. Лучше, если ее будут жечь каленым железом, вздергивать на дыбу, либо оглашать во дворцах или с амвонов. Если на мысль никто не обращает внимания, она оскудевает, начинает сомневаться в самой себе, бледнеет и вянет как чахоточная сирота.
Конечно, «Левиафан» может обойтись и вообще без всякой мысли — как сегодня. Но это не признак его силы. Скорее, настоящая ситуация показывает, что это уже никакой более не «русский Левиафан», а лапа другого, нерусского «Левиафана». Либо русский «Левиафан» куда-то уполз.
Бунты и восстания. Тут, действительно, еще немного страшно. Пока страшно. Чеченцы и сторонники Лимонова попробовали «русского Левиафана» дернуть за хвост, проявив прямую, вызывающую, наглую и обидную непокорность. Чем только они ни называли чудовище, как только над ним не издевались. И некоторая реакция проявилась. Чувствуется былая мощь. Но никакой репрессивной мобилизации нет, скорее — агония, судороги. Маленький, обалдевший от самого себя кавказский народ уже скоро десять лет как противостоит регулярной федеральной армии, отутюжившей всё пространство бомбами, без разбора своих и чужих. Кучка нервных подростков во главе с престарелым писателем-порнографом, «асфальтовым кочевником» мировых столиц, устраивает систематические хулиганские выходки — и с ними какой год не могут справиться бравые армии спецслужбистов. Неужели это и есть «Левиафан»? Помилуйте, это пародия на него. Зверь-то голый. Его чешуя облезла, а когти сточились. Я не про то, плакать теперь или смеяться, я про фактическое положение дел. Прямые бунты и издевательское неповиновение власть еще не прощает. А не «прямые» и не «издевательское» прощает.
«Заговор», наконец. Заговоры в России есть, были и будут всегда. Завязываются они с завидной регулярностью, и в настоящий момент, когда вы читаете эти строки, группа очень опасных и коварных персонажей — многие из них принадлежат к самым высотам власти — плетет против России и ее президента опасные и дерзкие интриги. Потирая руки, они приговаривают: «Это мы устроим в 2010 г., а это вот на год раньше, а когда наше заокеанские коллеги надавили в 2008 г. на Назарбаева и Лукашенко, мы сделали то-то и то-то; для этого в 2008 г. надо было осуществить то-то и то-то, а если не получилось, тогда мы пойдем на крайние меры — но не позднее 2009 г.». Шорох приглушенных голосов и зловещие тени сплетаются в навязчивый шум в ушах, тонко питающий нервную паранойю власти, — внутренний голос не смолкает: «Измена! Одна измена вокруг!»
Да, именно измена. И это не ново. Но сегодня заговорщики чувствуют себя настолько свободно, что максимум чего они еще боятся, так это перевод на другую должность — с повышением. Те, кто не участвует в заговоре, просто политически не существуют. Причем чем ближе к президенту заговорщики, тем им уютней и безопасней творить свои черные планы. Огромный глаз дракона только моргает.
Воровство. Но это уже не тема, а праздник современной российской политологии. Когда раньше писали, что «в России воруют все», это была метафора. Что такое «все» можно понять только сегодня. Воровство стало внутренним содержанием политического процесса. Ни одно действие не осуществляется без «распила», «отката» или «кидалова». Аферизм в современной России превратился в синоним «эффективной политики» или успешной «политтехнологи». Кража — единственная вещь, которая составляет нечто конкретное в современной государственности. Остальное — «ботаника», иначе говоря, «дымовая завеса».
Повышение зарплат трудящимся, понижение зарплат трудящимся, принятие закона, отмена закона, добавление льгот, убавление льгот — всё, что происходит, либо должно приносить «чисто конкретные» дивиденды «конкретным» чиновникам, либо ни одна из тем просто не будет обсуждаться. Если припрет, наймут какого-нибудь «профессора», который за копейки всё нарисует для отчетности, и пошли дальше — снова-здорово.
«Русский Левиафан» был всегда снисходителен к воровству. Но не до такой же степени! Ведь скоро за это будут награждать. Медаль «почетный вор России» присуждается Пал Палычу (Иван Иванычу, Василь Васильичу) за кражу в особо крупных размерах.
Главное, что в этом невозможно никого обвинить, — просто «русский Левиафан», откровенно говоря, издыхает. Факт очевиден. Остался только призрак, память, какой-то нечленораздельный клип.
Ресурс «политического страха» в России исчерпан. И как только последние тени расползутся, все увидят: свято место на сей раз пусто.
Что делать?
Первое, что приходит в голову, относительно прогнозов. Ну, заканчивается цикл российской государственности; да и ладно, ничего, как-нибудь... Не бог весть какая ценность этот «Левиафан», тем более сам концепт заимствован из англосаксонской, чуждой нам культуры, из далекого от нас политологического контекста. Однако мириться с этим не хочется, если морально мы не готовы, тем более что перед нами не ярмарка чужих проектов, а какая-то тупиковая мировая ночь — с цунами, всемирным потеплением и концом света.
Существуют— не могут не быть — выходы
Один выход в том, чтобы немедленно создать новую опричнину. Из оголтелых, доведенных до отчаяния всеобщим развалом служилых людей сверстать на скорую руку государственнический орден с суровой дисциплиной, со скорой расправой за измену, шкурничество и предательство, с братскими идеалами спасения страны перед надвигающейся катастрофой, которая — как теперь понимают все — была лишь ненадолго отложена нынешней властью. Это своего рода «Орден Левиафана», как в итальянском фильме «Пустыня Тартари», где последние бойцы гарнизона, брошенные центром, защищают далекий и никому более не нужный рубеж. Стойко выполняя последний долг, сползая в ночь небытия с широко открытыми
