— К тому времени наступит зима, — озабоченно сказал Джейм.
— Раньше мне не успеть.
— Может, одну-две когорты послать в Горкентаун прямо из Карлона? — предложил Морисон.
— Я не стану распылять силы, — угрюмо ответил Аксис.
Брат-Наставник кивнул.
— У Борнхелда достаточно своих войск. Кроме того, его поддержат Роланд и Йорг. Забирай с собой семь когорт, Боевой Топор.
— Тогда, отец, разреши мне уйти. У меня много дел.
Джейм поднял правую руку.
— Широкой борозды, глубокой борозды, Боевой Топор.
— Широкой борозды, глубокой борозды, Брат-Наставник, — ответил Аксис, поднимаясь со стула.
Кошка спрыгнула на пол и уселась у камина. Аксис прижал к груди сжатую в кулак руку и, отвесив поклон, вышел из комнаты.
— Мы можем на него положиться? — спросил Морисон, оставшись с Джеймом наедине.
Брат-Наставник вздохнул.
— Конечно. Уверен, Аксис выполнит свою миссию до конца, хотя и не хочет попасть в подчинение Борнхелду. Морисон… — Джейм замолчал. По его телу прополз холодный озноб.
— Что делать, дружище, — понимающе откликнулся Морисон. — Случившееся в обители потрясло и меня, однако не возьму в толк, зачем этим мерзостным существам понадобилось тело Ривки. Как ты думаешь, они догадались, что в гробу оказалось тело другой женщины? — Морисон помрачнел. Лицо его сморщилось. Казалось, он постарел на несколько лет.
— Зачем им понадобилось тело Ривки, не приложу ума, но, думаю, они распознали подлог, поэтому со злости и набросали в гроб куски человеческой плоти, — Джейм вяло улыбнулся. — Впрочем, эти существа оказали нам значительную услугу. Тело исчезло, и концы в воду. Надеюсь, два брата, оставшиеся в живых, действительно прятались в кладовой и тела не видели.
Кошка, не спускавшая глаз с собеседников, фыркнула и одарила Джейма презрительным взглядом.
— И все-таки зачем им понадобилось тело Ривки? — простонал Морисон. — Зачем?
Джейм не ответил. Нахмурив брови, он погрузился в тяжкие размышления.
Кошка мяукнула и направилась к двери. Морисон поднялся и выпустил ее в коридор.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Помолвка Фарадей
Фарадей, все еще пребывавшая во дворце, сидела у окна в одной из отведенных ее отцу комнат и с интересом наблюдала за суетой во дворе, непривычной для глаза провинциалки. Вот уже несколько дней, как во дворе толпились солдаты: лучники, копьеносцы, кавалеристы. Смех, шум, гвалт временами прерывались громкими выкриками команд, и тогда двор пустел, чтобы вскоре наполниться другой большой группой солдат, прибывших на сборный пункт.
Четыре дня назад шесть когорт воинов Сенешаля вернулись в Карлон из Королиса, а еще одна когорта топороносцев подошла к городу, оставив свои квартиры, расположенные по другую сторону Чаши. За крепостными стенами Карлона выросли два палаточных лагеря, один — возведенный топороносцами, другой — солдатами регулярной армии Борнхелда. И там, и там готовились к выступлению.
Королевский дворец был похож на растревоженный улей. В коридорах сновали слуги, порученцы, посыльные, в холлах собирались военные, а за закрытыми дверями совещались сановники.
Время от времени во дворе появлялся Аксис, и тогда Фарадей, чтобы получше его разглядеть, прижималась лицом к окну. Вот и сейчас он расхаживал по двору, то отпуская шутки солдатам, то делая властные замечания.
За Аксисом, как собачка, вертясь у него под ногами, бегала упитанная белая кошка. Но вот у Аксиса внезапно заплелись ноги, и он упал на оказавшуюся рядом кучу соломы. Понимая, что человек, попавший на виду у других в смешное, глупое положение, должен сам смеяться громче всех над собой, Аксис расхохотался, подмигнув обступившим его солдатам. Воспользовавшись благоприятным моментом, кошка прыгнула Аксису на колени и ткнулась мордой ему в живот. Аксис принялся ее гладить, и кошка опять замурлыкала от непомерного удовольствия.
В тот же день, ближе к вечеру, когда двор почти опустел, Фарадей увидела Аксиса еще раз. Он разговаривал с ее отцом, графом Айсендом. О чем шел разговор, слышно не было, но можно было понять, что граф, бурно жестикулирующий, на чем-то настаивает, а Аксис противится, порываясь уйти.
Разговор прервал появившийся Борнхелд. Аксис махнул рукой, словно согласившись с малоприемлемым предложением, повернулся на каблуке и зашагал прочь, оставив графа наедине с Борнхелдом.
Перемена за окном привела Фарадей в уныние. Еще несколько дней назад она пребывала в прекрасном расположении духа, восторгаясь всем, что окружало ее. Она давно мечтала побывать при дворе и когда узнала, что поедет вместе с родителями в столицу, просияла от счастья. Сборы в дорогу прошли в радостных хлопотах, а само путешествие — первое в ее жизни — открыло ей новый мир, произведя неизгладимое впечатление. Что тогда говорить о великолепии Карлона, о роскоши, окружившей Фарадей во дворце, об изысканных дамах, сверкающих жемчугом и бриллиантами, о блистательных кавалерах — настоящая сказка!
Но только три дня назад Фарадей спустилась с небес на землю. В тот день граф Айсенд с нескрываемой радостью на лице сообщил пораженной дочери о ее скором замужестве. Фарадей догадывалась, что ее берут в Карлон, чтобы подыскать ей подходящую партию, но даже не думала, что выйдет замуж так скоро.
Борнхелд — вот кем оказался жених. Ей предстояло стать герцогиней Ихтарской. По словам сияющего отца, о такой партии можно только мечтать. Борнхелд был не только большим вельможей, но и престолонаследником.
Когда Фарадей сообщила новость Девере, та была настолько поражена, что сначала чуть не задохнулась от удивления, а потом долго молчала, вытаращив глаза, не в силах выговорить ни слова, но затем, обретя дар речи, принялась без умолку тараторить, одаривая подругу советами, чем довела ее до полного исступления, а себя поставила в неудобное положение, ибо, когда дошла в наставлениях до интимных супружеских отношений, ей указали на дверь. Девера обиделась, хотя и оставила за собой последнее слово, обвинив Фарадей в черной неблагодарности и постращав неизбежными трудностями, с которыми столкнется провинциалка в просвещенных великосветских кругах.
Размолвка с Деверой не расстроила Фарадей. Предстоящее замужество — вот что тяготило ее. Властный, грубый, неприветливый Борнхелд ей вовсе не нравился. Накануне она виделась с ним (в присутствии своих счастливых родителей), и что же она услышала от него? Категорические суждения и покровительственные тирады. По существу, говорил он один, она едва сумела вставить несколько слов, да и то оставшихся без внимания. Разве он может сравниться с Аксисом, несомненно, внимательным, остроумным и обходительным?
На глаза Фарадей навернулись слезы: Борнхелд ей не нравился, а пойти против воли родителей она не могла. Да и потом слишком поздно: вот-вот состоится помолвка — Борнхелд торопится: он отправляется на север вместе с войсками.
На Фарадей было белое шелковое платье с глубоким вырезом. Когда она надела его, то тут же смутилась, посчитав, что грудь неприлично обнажена, а шея, плечи и руки и вовсе оголены. Она запротестовала, но леди Мерлион поспешила уверить дочь, что такое платье просто необходимо.
Фарадей снова выглянула в окно. Двор был пуст. Она всполошилась: того и гляди к ней придут. Фарадей подошла к умывальнику, помыла лицо — ее не должны видеть заплаканной. Умывшись, она остановилась у зеркала, поправила волосы. Оказалось, что вовремя. Дверь открылась, и вслед за родителями невесты в комнату вошел Борнхелд в сопровождении графа Бурдела и лейтенанта Готье. Фарадей встретила жениха реверансом.
— Моя дорогая, — напыщенно сказал Борнхелд, помогая ей встать.
— Милорд, ты оказал мне большую честь, сделав мне предложение, — Фарадей произнесла фразу, позаимствованную у матери.
Но не леди Мерлион, а граф Айсенд взялся подыскать дочери жениха, остановив выбор на Борнхелде. Граф не был богат, но Фарадей имела собственное крупное состояние, унаследованное от деда, и Айсенд не
