спине у этого изумительного жеребца?
– Она не средних лет и вовсе не толстуха. Собственно говоря, она просто замечательно относится к лошадям.
– А ездить на них она умеет?
– Ей еще предстоит многому научиться. Но я включил в контракт особый пункт. Если покупатель не сможет обращаться с лошадьми, как следует, то мы вправе расторгнуть договор.
– Ну, и как ты собираешься проследить за выполнением этого условия через Атлантический океан?
– На протяжении шести месяцев коней будет сопровождать мастер-наездник. Ему же предстоит и учить владелицу.
– На протяжении шести месяцев?
– Таков контракт.
– И она этого потребовала?
– Нет, Мигель, этого потребовал я. Я никогда не продал бы лошадей из своей конюшни человеку, не прошедшему надлежащей подготовки.
– Ну, и кто же отправится с лошадьми?
– Филипе.
– Филипе?
– Он хороший мастер и на него можно положиться.
– Но он тебе нужен здесь, в Центре. Нет, с лошадьми поеду я.
– Ты?
– Я готовил Ультимато – мне и решать, достойна ли его новая владелица на нем ездить.
Бесшумно вырос Мигель в проеме дверей, ведущих в столовую, наблюдая за тем, как Исабель украшает стол желтыми орхидеями, безукоризненно соответствующими цвету ее платья. Вне всякого сомнения, она была хороша. Она не поглядела в его сторону, но от него не ускользнуло, что женщина заметила его появление, – краска прихлынула к ее длинной, изящной шее и постепенно разлилась по щекам.
В последний раз им довелось заниматься любовью накануне того рокового поединка. Сколько раз с тех пор он в отчаянии раскидывался на постели, представляя себе, будто она вновь очутилась в его объятьях. В своих фантазиях Мигель не был безногим калекой, в фантазиях он не рисковал вызвать у нее дрожь отвращения. Но разве только в этом заключалась подлинная причина, по которой он не подходил к телефону, когда звонила Исабель, и не отвечал на ее любовные письма? В конце концов, Исабель было известно о случившемся с ним несчастье, а она, тем не менее, так отчаянно к нему стремилась. Нет, это он отвергал ее.
Но вот, через два дня после его возвращения из виноградной долины, Мигель получил от Луиса Велосо приглашение пообедать с ним и с его женой; и он это приглашение принял. На этот раз он просто не смог совладать со своими чувствами: настолько ему захотелось ее увидеть.
– Ах, – воскликнула она, наконец-то обернувшись. – А я и не слышала, как ты вошел.
– Благодарю тебя за любезное приглашение к обеду.
– Я так обрадовалась, узнав о том, что ты вернулся. Но почему же ты не подходил к телефону, когда я звонила?
– Какое-то время я провел в полном одиночестве.
– Да. Эмилио мне рассказывал.
– Но я нарушил свое отшельничество.
– И твой отдых пошел тебе на пользу. Это просто чудо! – Она соблазнительно улыбнулась. – Ты никогда еще не выглядел таким красавцем.
Подойдя к нему вплотную, она взяла его за руку.
– Где же твой муж? – резко бросил он.
И словно в ответ на его слова из холла донеслась тяжелая поступь Луиса Велосо. Исабель проворно шмыгнула в другой конец комнаты.
Луис, едва войдя, приветливо раскрыл объятья.
– Мой дорогой Мигелино, вы решили почтить нас своим присутствием.
Мигель позволил ему обнять себя (с излишней сердечностью, – подумалось ему) и препроводить на почетное место во главе стола. Еще больший сюрприз ожидал его дальше – в порыве чрезмерного гостеприимства Луис уступил ему место хозяина дома. Или Велосо вкладывал тайный символический смысл в то, что ему предстояло сесть между женою и ее любовником?
Исабель, усевшаяся прямо напротив от Мигеля, под неусыпным взглядом мужа, принялась теребить массивный золотой браслет, украшавший ее изящное запястье.
Велосо наполнил хрустальные бокалы шампанским – наверняка он припас ради такого случая самое лучшее – и провозгласил первый тост:
– За мою дорогую жену!
Но не поднял бокала в ее сторону. Выяснилось, что тост был обращен к новому портрету Исабель, висящему на стене над сервировочным столиком. Этому портрету и поклонился Велосо. На портрете Исабель в черном бархатном платье восседала в кресле, ее рука – с кроваво-красными ноготками – была призывно простерта, ее длинные, цвета воронового крыла, волосы были скромно зачесаны, однако темные глаза –
