– Конечно.
– В кафетерии меня ждет мистер Бен Джекобс. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он ко мне поднялся.
Через несколько минут послышался стук в дверь. Эллен вскочила на ноги:
– Бен! Ну заходи же, заходи скорее!
Но это был не Бен. Это был Рихард, еще не переодевшийся после дежурства.
– Эллен, мне только что сказали, что, оказывается, ты у нас лежишь… – в голосе его звучала неподдельная тревога. – Что с тобой стряслось?
В ней поднялась такая волна ярости, что зубы словно сами собой сомкнулись, и она не в силах была выговорить ни слова. Просто отвернулась к стене. Смотреть на него и то противно.
Обеспокоенный ее поведением, он подошел поближе к кровати.
– Ты слишком многое пережила. Знаешь, мне уже давно внушает беспокойство твое состояние…
Эллен слушала его, чувствуя, что щеки ее уже пылают. Дыхание стало горячим, прерывистым.
– Понимаю, Джелло был тебе очень дорог, – продолжал он. – Я сделал все, что в человеческих силах, но оказалось слишком поздно, извини. Мне самому ужасно тяжело, что никак не сумел ему помочь.
– Скотина! – выдохнула она, не разжимая губ. Слово это было заряжено такой ненавистью, что Рихард непроизвольно отшатнулся.
– Ты же его убил, скотина!
– Эллен… послушай, ты бредишь, Эллен. – И он потянулся пощупать ей лоб, но убрал руку, натолкнувшись на взгляд Эллен.
– Нет, я точно знаю, что ты его убил.
– Вот что, выслушай меня внимательно. – Теперь в голосе Рихарда чувствовалось твердое самообладание. – Ты слишком во власти эмоций, ты утратила способность здраво рассуждать. Я тебе еще несколько месяцев назад ясно сказал, что ему конец, если не перестанет пить. Джелло фактически совершил самоубийство, вот что.
Она приподнялась на локте, испепеляя его взглядом.
– Так знай же: я сама видела шрам на его груди, и, кроме того, я поговорила с сестрой Кларитой. А также с Гомесом. Ты забрал его сердце.
Губы Рихарда слегка дернулись, но ответил он ей все тем же ровным тоном.
– Да, забрал, потому что мне оно было необходимо для медицинского исследования. Ни для чего другого оно все равно не годилось.
– Прекрати! Я же готовила материалы для этой твоей проклятущей книги, не забыл еще? Так что могу тебе весь набор воспроизвести, который потребовался: хлористый калий, стрептокиназа, декстроза…
На секунду Рихард побледнел, потом по лицу его пробежала усмешка.
– У тебя безупречная память. Но вот что мне скажи, для чего бы я стал вынимать сердце, если не для исследования?
– Не для чего, а для кого. Для твоего пациента на Манхэттене. Вынул у Джелло сердце и прямо туда поехал – станешь отрицать?
Глаза Рихарда сузились в крохотные щелочки, он повернулся на каблуках и отошел к окну. Стоя к ней спиной, он заговорил бесстрастным монотонным голосом:
– Мы так часто эти вещи обсуждали, ты ведь помнишь. Столько есть людей, которым необходимо заменить сердце, не то они не выживут… и так мало органов для пересадки. Тебе ли не знать, как неохотно становятся донорами, – резко повернувшись, он ткнул в ее сторону указательным пальцем, словно обвинитель на процессе. Теперь его речь лилась стремительно и гладко: – Уж эти мне американцы, все им подавай, и немедленно, а платит за это пусть кто-то другой. Я ставлю опыты на павианах, чтобы спасать людей, и что в итоге? Вся больница окружена толпами рыдающих защитников животных, которые что есть мочи вопят про жестокость. – В голосе Рихарда зазвучало искреннее возмущение. – В этой стране безумная система ценностей. Объясни мне, пожалуйста, ну почему алкоголик, у которого и крыши над головой нет, будет жить, как жил, а гиганту индустрии придется умереть?
– Ага, значит, ты не отрицаешь, все было, как я говорю.
– Ничего я не отрицаю и не подтверждаю, понятно? Да, я использовал сердце Джелло, но для медицинского исследования и только: оно и сейчас у меня в лаборатории, можешь удостовериться. И у меня в самом деле была назначена операция на Манхэттене, где я должен был пересадить человеку сердце павиана, но пациент умер. И Джелло, так уж вышло, скончался в тот же день.
– Я тебе не верю.
– Да перестань же, наконец! Я понимаю, ты его любила без памяти, но не могла же ты не сознавать, что он просто убивает себя спиртным. Да я бы хоть из кожи вон вылез, все равно за его жизнь не стоило бороться.
– Как ты смеешь решать, за чью жизнь стоит, а за чью не стоит бороться! Ты не Господь Бог, к твоему сведению, – голос Эллен дрожал. – Так одни нацисты рассуждали. И ты, выходит, тоже…
– Ты просто бредишь, и это единственное, что тебя извиняет в моих глазах, – холодно сказал Рихард. – Но советую очень подумать, прежде чем ты начнешь повторять эту чушь в больнице. Я никому не позволю меня порочить. Все, что я тебе говорил, можно подтвердить фактами. А твои дурацкие подозрения основываются лишь на том, что волей случая две смерти совпали во времени.
– Возможно. Только давай посмотрим, не та же ли у того японца была группа крови, что и у Джелло. Я так думаю, что та же самая, а это, получается, опять воля случая?
