это мрачный и злой мужчина.
— Не знаю, милая. Я и сама об этом думала. Возможно, душу его разъедает какая-то ржавчина, поэтому он так и мечется. — Пожала плечами. — Я не знаю, в чем дело.
— Я слышала, он говорил Борнхелду о каких-то видениях. А тебе, Ир, он о них не рассказывал?
— Нет. Видения? Что за видения? Нет, и с тобой он тоже не делился?
— Нет. — Фарадей вздохнула и, взяв чашу, начала готовиться к своему путешествию. — Мы уже не так близки, как бывало. Сейчас он предпочитает Борнхелда.
Тимозел считался ее защитником, но последнее время он лишь поощрял Борнхелда в нападках на жену. Тем не менее Фарадей не хотелось окончательно с ним порывать. Возможно, Тимозел нуждается в ее помощи. Кто знает, когда-нибудь она ему еще поможет.
А сейчас ее ожидала Всемогущая Мать и Священная роща, и все остальное не казалось ей таким уж важным.
Да, они ее ждали: и роща, и Рогачи. В прошлый раз Фарадей встречалась с Всемогущими Рогачами, гуляла по Священной роще и Волшебному лесу. Вот и теперь она с удовольствием посмотрела на скачущих по полянам и деревьям диковинных зверюшек, однако задерживаться возле них было некогда: Фарадей торопилась к домику старушки, откуда так бесцеремонно утащила ее Ир.
Откликаясь на ее желание, лес помог ей выйти на нужную тропинку, что вела к домику.
Все было так, как и запомнилось: крошечный домик в середине поляны, сад, окруженный белым штакетником. Не успела Фарадей рассмотреть растения, как блестящая красная дверь отворилась и навстречу ей вышла старушка в красном плаще с капюшоном, наброшенном на бледную лысую голову. Детские глаза поражали живостью и юмором. Она протянула к Фарадей старческие покрытые пигментными пятнами руки.
— Добро пожаловать, Фарадей Друг Леса. Добро пожаловать в мой сад. Сегодня ты у меня задержишься подольше?
— Да, мне бы очень этого хотелось. Спасибо тебе, Всемогущая Мать.
— О нет, нет, — закудахтала старушка. Прихрамывая, спустилась с крыльца и открыла зеленую калитку в сад. — Что ты, милая, я не Мать, хотя она разрешает мне пользоваться этой землей, чтобы я ухаживала за саженцами. И я ей очень, очень благодарна.
Фарадей вошла в сад и закрыла за собой калитку.
— Как же мне тебя называть?
— Называть? Зови меня Ур. — Звук «р» она произнесла раскатисто, и имя в ее устах прозвучало почти как мелодия. — Ну а теперь, милая девочка, взгляни на мой сад.
Фарадей присмотрелась и увидела, отчего он не похож на другие сады.
— О, да ведь это питомник! — воскликнула она.
— Ты моя хорошая.
Вместо цветов и кустов в саду Ур стояли тысячи терракотовых горшочков с плодородной влажной черной землей, и в каждом по одному тонкому саженцу.
— Я ухаживаю, — сказала Ур, и глаза ее увлажнились, — за теми, кто мне доверился.
Фарадей поняла, что саженцы, очевидно, не простые.
— Расскажи мне, — попросила она. — Расскажи.
Старушка указала на садовую скамью, нагревшуюся на солнце. Фарадей помогла ей усесться и, сев рядом, на мгновение подняла глаза к небу. Почему-то ей не показалось странным, что при ярком солнце десятки тысяч звезд водят по небу хороводы.
— В пророчестве много еще непонятого, — сказала Ур, — и саженцы в том числе. Сомневаюсь, что кто-либо, даже сам Пророк, понимает, что он имел в виду, когда писал: «Развоплотившиеся души над смертной запоют землею».
Старушка замолчала, глядя на саженцы, раскачиваемые легким ветерком.
— Когда-нибудь каждый из них станет могучим деревом в восстановленных лесах Тенсендора. Вот так-то, Фарадей Друг Леса. Тебе, наверное, известно, что Аваринхейм погиб под топорами идиотов Сенешаля?
— Да, — ответила Фарадей, испытывая чувство вины за принадлежность к этому народу.
Ур поджала губы.
— Аваринхейм, какой он сейчас, лишь частица прежнего. Но, если у тебя все получится, леса когда- нибудь раскинутся, словно огромное море, и достигнут нижней границы Тенсендора. Когда-нибудь они напомнят тебе здешний Волшебный лес.
Вот эти саженцы, Фарадей, и станут огромным зачарованным морем. Они не только возродят старинные леса, но и навсегда сотрут с земли Тенсендора поганую армию Горгрила. А ты, детка, единственная, кто сможет пересадить их из Священной рощи.
Слезы навернулись на глаза Фарадей. В последнее время она все чаще горевала, из-за того, что пророчество отвело на ее долю одни страдания. Ей казалось, что находится она в беспросветной тьме. Оказывается, все не так. Она воскресит огромные древние леса, высадит по всему Ахару волшебные саженцы.
— Спасибо тебе, — прошептала она и сжала руку Ур.
— Да брось ты, — рассердилась Ур. — Тебе еще многое надо узнать, на многое посмотреть.
Наклонилась — суставы ее при этом заскрипели — и взяла в руки ближайший к себе горшок. Саженец, что рос в нем, был меньше и слабее остальных.
— Вот, — сказала старушка и подала горшочек Фарадей. — Возьми, дотронься до него.
Горшок был теплым, и Фарадей почувствовала, как в пальцах ее что-то слабо отозвалось. Росток очень нежный, с тонкими прожилками в полупрозрачных листьях, но в них, однако же, билась новая жизнь, пробуждалась новая энергия.
— Ее зовут Мирболт, — сказала Ур.
— Мирболт, — тихо повторила Фарадей. — А что, разве у всех саженцев есть имена?
— Ну конечно, Фарадей. И ты все их должна знать.
— Но почему?
Должно быть, старушка не в себе, подумала Фарадей, если думает, что я смогу запомнить имена сотен тысяч саженцев.
— Ты обратила внимание на то, что все Всемогущие Рогачи — мужчины?
— Да, — призадумалась Фарадей.
— И все же, — улыбнулась Ур, — у аваров шаманы как мужчины, так и женщины. Скажи, Фарадей, куда после смерти уходят женщины-шаманы? Когда они перевоплощаются?
— Ох! — воскликнула Фарадей и чуть не уронила горшок с саженцем, только сейчас осознав, что держит в руке душу женщины-шамана.
— Мирболт погибла год назад при нападении скрелингов на Священную рощу, в ночь празднования Йула. А перевоплотилась совсем недавно. Вот и ждет сейчас вместе со своими почти сорока двумя тысячами сестер того момента, когда ее пересадят на землю Тенсендора. Ты узнала сейчас секрет, известный лишь женщинам-шаманам. Даже твой друг Раум не знает об этих саженцах.
— Сорок две тысячи! — поразилась Фарадей.
— Аварские женщины-шаманы перевоплощаются уже более пятнадцати тысяч лет, Фарадей. Как и мужчины-шаманы. Мужчины становятся теми красивыми существами, которых ты видела в лесу. Авары — самый древний народ Тенсендора, поэтому шаманы так долго и трансформируются.
— И я должна запомнить
— Ну разумеется, Фарадей. Если не запомнишь каждое имя, не сможешь их пересадить. Вот сейчас одно ты уже узнала. Мирболт.
Забравшись под ветви деревьев, Раум корчился от боли. Кости его постепенно вытягивались и менялись. Он знал, что скоро покинет людей. И чувствовал, что трансформация происходит не так, как положено мужчинам-шаманам, а ключ к успешному перевоплощению был у Фарадей. Надо найти ее.
