песнопений католического богослужения. В свое время еврейское богослужение и древнееврейская музыка оказали влияние на церковную. Но в данном случае использование католического канона неправомерно.
Свои взгляды на эту проблему Мусоргский изложил в письме к Милию Балакиреву: '…пора уже перестать превращать евреев в христиан и католиков'. В этом же письме он критикует композитора Феликса Мендельсона-Бартольди за то, что он в еврейскую историческую оперу 'Аталиа' ввел истинно католические мелодии. Впрочем, выговор внуку знаменитого философа выглядит странно. Удивительно, что Мусоргский, 20-летний юноша, до сего времени никогда не живший среди евреев (он родился в Псковской губернии), сумел разобраться в вопросах еврейского национального творчества. В январе 1867 г. он подробно пишет Балакиреву о характере еврейской музыки, без тени насмешки или предвзятости, столь характерной для русской публицистики того времени: 'Евреи аж прыгают от воодушевления перед…песнями своего собственного народа, которые переходят от поколения к поколению. Глаза евреев при этом загораются благородным, идеалистическим огоньком, и мне не раз пришлось быть свидетелем таких сцен. Евреи понимают больше, чем мы, славяне, т. е. русские и чехи, и ценят и лелеют национальные народные песни и именно простые евреи, наши белостокские, луцкие и невельские евреи, которые живут в грязных и бедных домиках своих'266. Откуда это проникновение в еврейскую жизнь? Дело, видимо, в том, что во время маневров Преображенского полка офицеру Мусоргскому пришлось побывать на летних учениях в еврейских местечках, где он наблюдал зажигательные пляски хасидов. Но не только. Его связывала тесная дружба с Мордухаем (Марком Матвеевичем) Антокольским. Не исключено также, что его связь с Владимиром Стасовым, автором многочисленных статей о еврейском искусстве и членом жюри по постройке новой большой синагоги, приводила любознательного музыканта на еврейские праздники в Петербурге.
Самое знаменитое творение в области еврейской музыки Мусоргского – это его композиция для соло и хорового пения 'Иисус Навин' ('Стой, солнце!').
Обстоятельства, при которых была создана композиция, описаны неоднократно.
Осенью 1874 г. Мусоргский проживал в бедном районе Петербурга, примыкающем к Сенному рынку ('места Достоевского'). В этом же районе в многоэтажных зданиях жило и небольшое еврейское население, имеющее право жительства: отставные николаевские солдаты, ремесленники… Одним из соседей композитора был бедный еврей-портной, в доме которого была молельня. Однажды во время праздника Суккот (Кущей) через открытое окно Мусоргский услышал канторское пение, которое совершенно очаровало его. И тогда он переделал одно из своих прежних сочинений для массового хора ('Боевая песнь ливийцев' из оперы 'Саламбо', 1876) и включил свежие мотивы, заимствованные из еврейских молитв. Средняя часть ('Плачут жены Ханаана') была полностью написана заново. Один из музыкальных критиков 1930-х годов определяет это произведение как основанное на народных израильских напевах. Так родилось одно из самых красивых произведений в русском хоральном искусстве и жемчужина в творчестве Мусоргского – кантата 'Иисус Навин'. Иногда композитор называл эту вещь 'Про Иисуса Навина'. Позднее сам композитор переделал это произведение в соло для рояля и с неизменным успехом исполнял на концертах. (На полях нот рукою Мусоргского проставлена дата – 2 июля 1877 г.) Мусоргский неоднократно возвращался к истории создания 'Навина' – он всегда говорил об этом с гордостью и воодушевлением. Этот эпизод был воспроизведен в воспоминаниях о Модесте Петровиче и Римским-Корсаковым, и Владимиром Стасовым267.
Любопытно и то, что слова к кантате написал сам композитор. Спустя 30 лет слова были переведены на иврит и идиш и изданы с нотами для еврейских почитателей гения композитора. На иврит кантата была переведена великим поэтом Саулом Черниховским, а на идиш театральным деятелем Марком Семеновичем Ривесманом.
Кантата исполнялась в 1912 г. в Петербурге 'Обществом еврейской народной музыки'.
'Иисус Навин' посвящен Надежде Николаевне Римской-Корсаковой (урожденной Пургольд).
Издана кантата была уже после смерти Мусоргского в переложении, сделанном для голоса и фортепиано Римским-Корсаковым. На Западе издание вышло в 1909 г. с переводом на английский и французский языки.
Мусоргский добросовестно работал над еврейскими мелодиями, не считая зазорным получать прямые консультации у евреев. В письме своему другу Дмитрию Васильевичу Стасову (брату критика) от 14-15 июня 1877 г. он сообщает: «…пишу еврейский хор 'Иисус Навин', если помните – в один из художественных вечеров у Вас, признанный чудесной M-me la baronne Hinzbourg за authentique… В конце июня представлю 4 -ю макабру, а быть может, и 'Иисус Навин' к тому времени победит совсем ненавистных ему ананеев…»268. Публикацию письма осуществила дочь Дмитрия Стасова – В. Комарова, которая сделала соответствующий комментарий: «Упоминаемая в последнем письме – 'M-me la baronne Hinzbourg' – баронесса Анна Гинцбург, жена известного петербургского банкира и филантропа Горация Осиповича Гинцбурга, приятельница семьи Стасовых и большая красавица, признала за 'authentiques', т. е. за истинные древнееврейские мелодии, те темы,которые Мусоргский положил в основу своего хора 'Иисус Навин', которые, сколько я помню, он 'заиграл' с голоса Антокольского, а также записал, слушая распевавшего во дворе того дома, где жил, еврея-портного»269.
Но это было не единственное произведение Мусоргского на еврейский сюжет. Так, еще в 1863 г. написан им 'Царь Саул' ('О, вожди, если выйдет на долю мою'), названный им 'Еврейская мелодия для голоса с фортепиано'. Вообще-то были варианты авторских наименовании этого опуса: 'Песнь Саула', 'Песни Саула перед битвой' и 'Песнь Саула перед боем'. Использован текст Байрона в переводе П.А.
Козлова. У Мусоргского был замысел инструментировать для оркестра эту вещь, но, к сожалению, он не успел этого сделать. И это произведение было переведено на французский и немецкий языки. Надо сказать, что Байрона много переводили на русский язык, и среди переводов – 'Еврейские мелодии'.
Спустя несколько лет, в 1867 г., Мусоргский написал еще две вещи на еврейскую тему. Первым произведением был хор с оркестром и вновь на слова Байрона 'Поражение Саннехериба' ('Как стая волков голодных на нас враги набежали'.) Вторым – переложение 'Песни песней' ('Я – цветок полевой') на слова Льва Мея, Свое произведение Мусоргский окончил 12 июня 1867 г. Обращение к поэту Льву Александровичу Мею (1822-1862) не было случайным. Лев Александрович блистательно переложил на русский язык так называемые 'Еврейские песни' из Песни Песней царя Соломона. Лев Александрович был пламенным филосемитом, и его переводы из Гейне – 'Иегуда бен Галеви' и особенно стихотворение 'Жиды' – в эпоху гонений на евреев были с благодарностью приняты страдающей стороной.
К сожалению, жизнь Мусоргского была коротка. Последние дни он провел в сухопутном госпитале, куда его устроил и где лечил лейб-медик Лев Бернгардович Бертенсон (1850-1929), еврей, принявший лютеранство.
После ранней трагической гибели композитора его друзья сделали все, чтобы создать достойный надгробный памятник. Первым заговорил об этом И.Е. Репин, незадолго до смерти композитора написавший знаменитый портрет Мусоргского в больнице. Весь гонорар за картину, приобретенную П.М. Третьяковым для галереи, был пожертвован на надгробие композитора. Был создан шедевр, до сих пор восхищающий посетителей Александро-Невской лавры. Стасов назвал его 'талантливейшим и художественнейшим'.
Римский-Корсаков отдал свой гонорар, который следовал ему от музыкального театрального общества. Архитектор Богомолов отказался от всякого вознаграждения за проект памятника. Илья Гинзбург также отказался от вознаграждения за вылепленный в натуральную величину портрет-горельеф Мусоргского, высеченный потом из камня и помещенный вверху надгробия. Василий Васильевич Матэ, лучший русский гравер, отказался от вознаграждения за выгравированный им вид памятника и портрет Мусоргского (первый – офорт, второй – на дереве). Кроме того, посильное участие в создании памятника приняли композиторы Лядов и Глазунов, а также мастера Ботта и Винклер – первый делал работы в камне, второй – в железе.
Самое же оригинальное в памятнике – это нотное изображение музыкальных тем.
Впервые это было сделано по совету Владимира Стасова на надгробии М. Глинки.
Здесь же, опять-таки по совету Стасова, на решетке памятника Мусоргскому были выкованы из железа ноты. Первая тема (налево от зрителя) есть тема из хора 'Иисус Навин':
Веленьем Иеговы
Сокрушить Израиль должен
Аммореев нечестивых… 270 Таким образом, из четырех тем, увековеченных на памятнике великому
