них теперь на Белом острове, другие спят в пещерах в ожидании мировой битвы. Этот сон и настиг уже вашего Солнце-Царя.
-- Так уснул наш Мгер Младший - потому что отчаялся уничтожить все зло мира. Но слышал ли кто слова отчаяния от Ардагаста? - обвел всех взглядом армянин.
-- Нет. Он лишь смеялся, когда я приводил мнения философов о порочности и неисправимости мира. И говорил, что на его век врагов хватит, пока он сам останется таким, каков есть, - ответил Хилиарх.
-- Он мертв, а враги его живы. Разве это справедливо? Разве Нерон больше его заслужил второй раз жить и царствовать? Они с Валентом - враги всему миру. Кто может обратить его в пекло - так это они. Или тебе нет до этого дела? Тогда не Чернобогом ли тебя зовут? И зачем ты пришел сюда? - смело взглянула Ларишка в безжизненные глаза великана. Сердце царицы сжалось в страхе перед собственной дерзостью. Вот сейчас бог... даже не покарает. Просто уйдет в иной мир. А она останется над трупом мужа. Но чего не умел ее Ардагаст - это унижаться перед богами, даже самыми могучими. Он смирялся лишь перед Правдой, чей золотой огонь пылал сейчас в Чаше, которую держала царица. И рука ее не дрожала.
Улыбка вдруг тронула бескровные губы исполина.
-- Вы не видите всего вашего мира сверху, как мы. Есть четверо способных сделать его бесовским царством: два колдуна, царь и полководец. Двое на Западе, двое - на Востоке. Остановите их, если сможете. Для этого я верну к живым вашего царя. В моем факеле - Огненная Правда. В моем льве - Сила Солнца. Достойного они воскресят, недостойного испепелят.
Великан опустил факел. Пламя его, слившись с рванувшимся навстречу пламенем Колаксаевой Чаши, охватило лежащего Зореславича. Заглушая вой вьюги и крики нечисти, раскатился над долиной львиный рев. Потом бог снова поднял факел. Ардагаст медленно открыл глаза. Ларишка первая бросилась к мужу. С ее помощью он приподнялся на локте, потряс головой и сказал:
-- Чем это меня? Или я головой ударился, когда падал?
-- Ты чуть не упал туда, откуда и я не всякого вызволить могу, - раздалось сверху.
Мертвое лицо внезапно стало полным жизни: румяным, веселым, с тонкими золотыми усами. И таким же золотом засияли волосы великана. Приветственно подняв руку, Зореславич попытался встать на ноги, но бог уже исчез в пламени священного костра.
-- Это что еще такое? Обещали ведь не вмешиваться. Уйми своего младшенького, сестра, а не то я сама проучу и его, и всех его избранников-безобразников! - злобно прошипела железнозубая старуха.
-- Только попробуй, тетушка! Будешь биться не только с ними, но и со мной. А заодно и с Ветродуем, - положила руку на меч воительница.
-- Даждьбог тебе ничего не обещал. И потом, у него сегодня праздник. День рождения. Не сердись на него, сестра, - мягко и дружелюбно сказала женщина в белом.
-- Нет уж, без меня празднуйте! Наплодила ты, сестрица, младших богов, разбаловала их, а они - смертных. Развели нечестивцев да богоборцев! А говорят еще, будто мы трое - одна богиня в трех ликах. Да будь я одна хозяйкой в этом мире, разве потерпела бы такое окаянство безбожное?
Злобно ворча, старуха оседлала метлу, махнула рукой своей свите и умчалась вместе с ней, осыпав на прощание долину густым снегом. Только после этого напряженно следивший за ней Вышата обернулся к своему воскресшему воспитаннику, а обе волхвини-орлицы опустились наземь и снова приняли человеческое обличье.
-- Жив Ардагаст! Воскресло Солнце среди тьмы! - бурно ликовали росы и германцы.
-- Да разве я могу умереть на Рождество? Осенью - другое дело! - смеялся Зореславич, обнимая за плечи счастливую Ларишку.
Колаксаева Чаша снова была в его руке, и Вышата сунул в ее пламя колдовское копье. Вороненая сталь и древко разом вспыхнули, будто соломенные, и развеялись черным дымом.
Русальцы уже не стояли между двумя дикими охотами, и оба конунга свысока, но без вражды глядели друг на друга. Мгер протянул рунный меч Марободу со словами:
-- Возьми дух своего меча, великий конунг. Я вижу, душа твоя уже очистилась для этого.
От сиявшего рунами клинка вдруг отделилось его точное подобие и, переливаясь в лунном свете, перелетело прямо в руку старого воителя, враз словно помолодевшего.
-- Где римляне? - деловито спросил он и, выслушав ответ Вангиона, сказал: - Нужно собрать всю конницу и разбить Хищный легион. Потом вернемся и ударим на легионы кесаря. Лишь бы до этого времени продержался Эбуродун! Я с дружиной тоже поскачу на север, а ты, Катуальда, помогай городу, не давай покоя Нерону с его полчищем.
Тень недовольства легла было на гордое лицо Катуальды. И тут кто-то крикнул:
-- Бычья скала открывается!
Заплывшие землей за пять веков камни рассыпались, открывая озаренный изнутри красным пламенем вход, - будто в само пекло. Из пещеры показалась колесница, запряженная парой вороных коней. На ней стоял, обвязав вожжи вокруг пояса, крепкий, хотя и изрядно располневший воин с окладистой черной бородой, в кожаном панцире с большими бронзовыми бляхами. Поверх бронзового шлема блестел серебряный венец. Потрясая мечом, мертвый царь что-то выкрикивал на языке, не понятном здесь даже волхвам. Почуяв волю, буйно ржали кони. А из глубины пещеры, перекрывая все звуки, несся громовой бычий рев.
Двенадцать русальцев стали в ряд, выставив вперед жезлы. Черные кони яростно бились о золотистую преграду, что едва держалась, колеблясь и давая разрывы, которые наскоро стягивали Лютица с Миланой.
-- Нам их долго не удержать. Злая сила идет прямо из пекла, - сказал Вышата.
-- Да. Там есть проход вглубь земли, в Хель. Закрыть бы его, пока оттуда никто не лезет. В пещере сейчас только мертвецы и Бык. Но как войти? - наморщил лоб Теобальд.
-- А вы их выпустите, - вмешался Маробод. - Катуальда! Ты молод, силен, возьми на себя царя. А я погоню эту медную скотину... прямо на римлян! Это будет славная охота. Эх, залежались мы с тобой в курганах! Живые, все назад!
Никто не подверг сомнению его право приказывать. Живые отошли за замерзший поток. Два мертвых царя, Катуальда и Бустерон, устремились навстречу друг другу. Снег не издавал звуков под призрачными копытами и колесами, но боевые кличи и ржание коней огласили долину. Вслед за колесницей из пещеры выбежали пятеро дружинников-призраков с мечами и копьями, а за ними - Медный Бык.
Раскаленное докрасна медное чудовище изрыгало огонь из разинутой пасти. Снег таял и обращался в пар под его копытами. В страшном реве слышались голоса десятков людей, изжаренных живьем в медном чреве. Неодолимой, потусторонней мощью веяло от налитых металлических мышц и громадных рогов. А посредине лба черным пламенем горел знак этой силы, знак хозяйки преисподней - железный треугольник вершиной вниз.
Никто из живых не встал на пути чудовища. Но дикая охота Маробода быстро отрезала его от людей. Оказалось, что огонь и жар Быка вовсе не страшны мертвым, зато их стрелы, копья и клыки их собак опасны для медной твари. А уж рунный меч поверг ее в ужас. С отпором людей Медный Бык еще ни разу не сталкивался. Отчаянно ревя, он помчался к выходу из долины, а охотники - следом за ним. В пещеру тут же вошли русальцы вместе с Мгером, Теобальдом и волхвинями.
Тем временем мечи гота и венета со звоном скрестились. Бустерон точным движением выбил оружие из руки врага. Едва закрывшись щитом от следующего удара, конунг не смог удержаться в седле. С довольным хохотом чернобородый венет развернул колесницу и погнал спешенного противника. Внезапно тот развернулся, отцепил от пояса секиру и метнул ее. Лезвие рассекло ремень, связывавший дышло с ярмом. Кони помчались дальше, оставив позади колесницу и потянув за собой царя. Прежде, чем тот успел обрубить поводья, конунг настиг его и ударил острым умбоном щита в висок. Под торжествующие крики собравшихся Катуальда отсек Бустерону голову его собственным мечом и высоко поднял ее. В следующий миг и голова, и тело исчезли. Кровавый и распутный царь венетов умер второй раз, и уже навсегда. Лишь старинный меч остался в руке конунга.
Пятеро дружинников-венетов бросились к Катуальде, думая об одном: отомстить за своего царя и погибнуть. Они были жестоки, но не трусливы, и не хотели выбирать между пеклом и жалкой долей неприкаянных призраков. Но не успели они добежать до своего врага, как на них обрушились всадники из его дружины. Все пятеро пали под мечами готов, и призрачные тела их развеялись без следа.
