снизу статую богини. Нагая и крылатая, она прижимала к своим пышным грудям две чаши: одну из золота, усыпанную самоцветами, другую - из человеческого черепа. У стены стояло широкое, роскошно убранное ложе под балдахином, а рядом - обильно накрытый стол. Дымящийся шашлык соседствовал с золотистым инжиром, темно-красными гранатами и крупными гроздьями винограда. В чашах из цветного финикийского стекла таинственно переливалось вино.
Богиня легонько взмахнула рукой, и веревочная лестница исчезла за окном. Прислушавшись, Тамар недовольно скривилась и сказала:
- Я думала, эта ревнивая дурочка, что увязалась за нами, полезет следом и разобьется. Видно, решила подстеречь тебя внизу. Не дождется! Мужчины отсюда выходят вон туда,... а изредка туда, - со смехом указала она сначала на окно над Алонтом, потом на резные двери красного тиса. Из-за дверей доносились звуки флейты и тимпана, женский визг и мужской хохот.
Она снова чуть взмахнула рукой. Лестница летучей змеей впорхнула в окно и свернулась в дальнем углу. Богиня с царственной небрежностью уселась на ложе, будто на трон, слегка откинулась назад, опираясь на руки. Ее тело под полупрозрачной тканью на глазах превращалось из призрачного видения в живую, манящую плоть. Это тело властно звало к себе, кружило голову сильнее самого крепкого вина, дурманило больше ядовитого восточного зелья.
-- Правда, у меня здесь хорошо? Угощайся, воин. Тебе понадобится много сил. Вон в той чаше - возбуждающее, но ты ведь обойдешься без него? Ты очень веришь в свою силу. А еще в добро, в Солнце, в ваше Братство, в свою Коммагену... Вы, мужчины, во многое верите. Но все забываете, когда встретите Женщину. Я жду тебя! Я - твоя Артимпаса, твоя Мать-Коммагена. Со мной ты познаешь такое, что смерть перестанет тебя страшить - о, совсем не так, как в бою! И ты сам шагнешь туда, куда я укажу...
Она глядела на Каллиника, полная уверенности в своей безграничной власти. Две колдовские белые звезды таились теперь на самом дне ее черных глаз-колодцев. В таких колодцах порой обитают богини, а порой - чудовища. Это знал царевич-маг. Непринужденно усмехнувшись, он сказал:
-- Ты сильна, Тамар. И жилище твое роскошно. Но оно не сравнится с лесной поляной над рекой Стырью в земле венедов. Там, в святую ночь, полюбил я молодую лесовичку, что стала амазонкой. До меня она знала всего одного мужчину, а после меня - ни одного. За ее любовь не нужно платить смертью. Но мы готовы отдать жизнь друг за друга. Она не пошлет меня на злодеяние, и не заставит забыть о нашем святом деле. Так кто же из вас могущественнее?
-- Твой царь Ардагаст так же нагл и нечестив как ты, царевич без царства? Тогда он не выйдет живым отсюда,. если посмеет войти. Хоть он и избранник богов.
-- Ардагаст войдет в твой вертеп, только очистив его солнечным пламенем.
Две белые звезды вспыхнули злым огнем. Богиня встала. Красное одеяние ее исчезло. За плечами выросли крылья, ступни ног обратились в когтистые птичьи лапы. Черные волосы взметнулись ореолом вокруг лица, яростного, но по-прежнему прекрасного. С пальцев руки сорвались зеленые молнии, но у самой груди коммагенца бессильно погасли. В следующий миг короткое боевое заклятие отбросило хозяйку храма к стене.
Царевич принялся быстро взмахивать рукой крест-накрест. Косые солнечные кресты огнем вспыхивали в воздухе и приковывали к ковру руки, ноги, крылья Тамар. Демоница рвалась, извивалась, выкрикивала брань:
-- Мерзавец! Любовник Сета и змея Апопа! Навоз бегемота!
-- Ты не всегда была богиней, Тамар! Так ругаются в александрийских корчмах. Старухи там еще помнят Фамарь-Стервятницу.
-- Много знаешь, маг! Мовшаэль, кончай его!
Преграждая царевичу путь к лежавшей в углу лестнице, выступила из воздуха дородная фигура клыкастого демона с адским мечом в руке.
-- Так вот кто вышибала в этом притоне! Знаю, не все бросались в Алонт добровольно! - в руке Каллиника блеснул посеребренный клинок.
-- На меня, демона из воинства Луны - с лунным металлом? Да я тебя на шашлык изрублю и на алтаре поджарю! - взревел Мовшаэль и бросился на коммагенца.
Опрокидывая и ломая все, демон и человек метались по храму. Черный и серебряный клинки скрещивались, порождая яркие вспышки. Сдерживая натиск сильного, но неповоротливого беса, царевич ухитрился вынуть из-под плаща аркан, захлестнуть петлей точеную ножку перевернутого ложа и бросить другой конец в окно. Теперь все силы Каллиника шли на то, чтобы не подпустить противника к аркану. Демоница подбадривала своего защитника, ругаясь пуще прежнего. За дверями уже не веселились, а громко спорили: войти ли к богине без зова?
Мовшаэль уже оттеснил Каллиника к окну. Клинки мелькали над туго натянувшимся арканом. И тут на подоконник с легкостью рыси взобралась Виряна. Острая секира амазонки врубилась в бычью шею демона. Обливаясь кровью, бес рухнул. Следом упала в комнату сама воительница, едва державшаяся другой рукой за край окна. Упала и... провалилась сквозь бледную тушу беса. Нелегко убить простым оружием того, чье тело может становиться то плотью, то духом. Мгновенно обретя духовность, Мовшаэль только этим спасся от смерти. Нанеси ему удар тяжелая мужская рука, обезглавленный демон погиб бы окончательно.
-- Кто верует в меня - на помощь! - истошно завопила Тамар.
В святилище ворвались, потрясая оружием, четверо римлян, двое пышноусых иверов и чернобородый албанский князь. Кавказцы были в одних шароварах, римляне - в туниках, а один и вовсе голый, зато в шлеме и с мечом, будто герой, изваянный скульптором. Сзади почитателей богини подбадривали криками жрицы.
Загудела тетива, и нагой воитель первым упал со стрелой в груди. Следующая стрела настигла албана. Это, однако, не остановило прочих, разом бросившихся на коммагенца. Длинной спатой и акинаком он отбивался от их коротких мечей. А в окне уже появился с мечом в руке Сагдев, Олень-Черт. Рассмеялся, глянув на прикованную к стене богиню, крикнул: 'Артимпаса с нами!', и бросился в самую гущу боя. В храм вбежали поднятые кем-то по тревоге легионеры. А навстречу им из окна прыгали сарматы, один за другим взбиравшиеся по аркану и сброшенной Виряной лестнице.
Незримый и бестелесный Мовшаэль стонал на полу. Когда же сарматы вытеснили римлян из храма во двор крепости, демон встал и принялся адским мечом рубить оковы Тамар. Огненные путы плохо поддавались черной стали из кузниц Вельзевула, и все же, когда сарматы вернулись, богине-пленнице почти удалось освободиться. Крылья ее трепетали, вздымая ветер, глаза пылали двумя раскаленными углями, с воздетых рук срывались зеленые молнии.
-- Святотатцы! Ублюдки осла и змеи! Всех вас лишу мужской силы!
-- Разве ты ее нам давала? Видел я Артимпасу у Золотой Горы. На тебя, куролапую, она не похожа! - рассмеялся в лицо демонице Сагдев.
Каллиник выступил вперед, готовый снова усмирить хозяйку храма. И тут прямо из стены в святилище шагнула молодая женщина с бледным лицом и распущенными черными волосами, в красном плаще, с мечом у пояса и плетью на руке.
-- Слава тебе, Морана-Артимпаса! - разом выдохнули, воздев руки, воины.
Воительница, намотав на руку длинные волосы Тамар, стала охаживать ее плетью, приговаривая:
-- Посмела выдавать себя за меня, мерзавка? Уж лучше бы за мою тетушку!
-- О-ой! Я же помогала людям! Исцеляла...
-- Только за большие жертвы. И от того, что сама и насылала. Совсем, как тетушка! Ступай в пекло, на самое дно! И ты, свинорожий пьянчуга, туда же! Да меч отнеси туда, где украл - я проверю!
Демоническая парочка мигом провалилась сквозь пол. Богиня одобрительно улыбнулась воинам.
-- Я рада за вас, сарматы. Вы одолели не эту жалкую бесовку, а то, что она будила в ваших душах: страх, раздор, недоверие. Идите же утром смело на римлян! А это блудилище разрушьте!
'Свято место не бывает пусто', - вспомнилась Каллинику венедская поговорка.
* * *
Росы и вайнахи ехали долиной Ассы. Впереди показались боевые башни селения Амга. Выпивший с
