бордюра. Он подошел к трамвайной остановке, где собралась уже порядочная толпа. Мороз пощипывал уши, над толпой поднимался пар. Артур Артурович рассматривал людей, которым до него не было никакого дела. Они еще не знали, что им уготовил завтрашний день. А ведь завтрашний день для них мог обернуться голодом. Но голода не будет, потому что Ростов еще не потерял совесть и честь.
Он остановил рассеянный взгляд на молодом мужчине в бобровой шапке с коротким козырьком и вздрогнул. Приближаясь, зазвенел трамвай, Артур Артурович начал торопливо пробираться к молодому человеку, но тот подвинулся вперед, и тогда Артур Артурович, боясь потерять его, крикнул, напрягая горло:
— Володя!.. Володенька... — Ему казалось, что он крикнул громко, а на самом деле едва слышно. — Володенька!
Молодой человек как-то нервно оглянулся. Артур Артурович почувствовал, что сердце стало горячим и большим...
Очнулся, когда милиционер на руках нес его к пролетке.
— Ослобоните дорогу, граждане... — повторял он. — Человеку плохо стало. Ничего тут интересного. Это не цирк, граждане...
Сердце отпустило, но Артур Артурович лежал в постели, еще совсем слабый, как после тяжелой и длинной болезни. Он уже начал верить, что ошибся: молодой человек в бобровой шапке с козырьком — не его сын Володенька, а совершенно чужой человек. Разве сын не узнал бы его?
Все получалось логично. Будь это Володенька, он бы не оставил его в таком состоянии. И все же логика логикой, а сердце сердцем. Логике оно не подчинялось.
После ухода врача в номере остался запах валерианы. Артур Артурович осторожно приподнялся, посидел, прислушиваясь к себе, потом встал, сгорбившись прошел к окну, приоткрыл чуть-чуть форточку. В образовавшуюся щель хлынул чистый холодный морской воздух.
В дверь постучали осторожно и деликатно. Вошла молоденькая горничная в белом переднике, чем-то похожая на Машеньку. Она поставила на стол чай, блюдце с печеньем и мелко наколотыми синеватыми кусочками рафинада, улыбнулась Артуру Артуровичу:
— Чай горячий и совсем не крепкий. А вот подыматься вам еще рано. Если что понадобится, позвоните в колокольчик. Я мигом.
Губанов чуть ли не бегом вернулся на Полтавскую, 3. Застал Коржакова и пересказал весь разговор с Ростовым. Тот стиснул его в объятиях.
— Да ты знаешь, что это такое, брат Губанов? Я, понимаешь, сразу учуял, что именно здесь и зарыта эта самая собака. — Его распирало от радости.
Хомутов разделил их восторг, но тут же задумался: а не провокация ли? Выразил свое подозрение вслух.
— Да какой он провокатор? — возмутился Губанов. — Видел бы ты его. — Повернулся к Коржакову, ища поддержки: — Ни за что не поверю. Какая там к черту провокация! Если он оказался в Харбине, то обязательно враг, что ли?
Кержаков поддакнул, однако радужное настроение улетучилось. Карпухин трезво, даже сухо оценил сообщение, потребовал от Хомутова письменного отчета и спросил:
— Ты представляешь, что получится, если информация окажется ложной?
— Знаю. Будут неприятности, — согласился Хомутов.
— Скандал будет. Международный.
Карпухин посоветовался с губкомом партии. Пшеницын сказал ему: «Действовать только наверняка».
Карпухин собрал совещание. Пригласили Губанова и Кержакова. Когда они вошли, там уже находились Хомутов, Жилис, Борцов, начальник секретного отдела Кактусов.
— Мы внимательно познакомились с сообщением КРО, — говорил Карпухин, — и мнения товарищей разделились. Я совсем не исключаю, что Ростов руководствуется добрыми чувствами и желанием помочь нам. Однако знаю и коварство японской разведки. К сожалению, фактов, подтвердивших бы ваше сообщение, мы не имеем. Улик не имеем. — Карпухин развел руки. — А значит, и обыск делать не имеем права. Может, я ошибаюсь? — Он оглядел всех. Жилис колотил трубкой о подоконник. Кактусов согласно кивал. — К тому же Табахаси сегодня уезжает. Через час с небольшим, — сказал он.
— И тем не менее, что-то надо предпринять, — сказал Хомутов. — Хотя бы помешать их отъезду, пока не примем окончательного решения.
— Это, пожалуй, можно. — Карпухин нагнулся к Жилису и что-то сказал, Жилис быстро вышел.
— А я сомневаюсь в Ростове, — поднялся Кактусов. — Не верю ему. С чего бы это белогвардеец вдруг решился нам помочь? Ну с чего?
Губанов не вытерпел:
— Да не белогвардеец он вовсе!
— А на вашем месте я бы помолчал. — Кактусов сощурил глаза. — Думать надо.
Губанов вспылил:
— Сомневаюсь в ваших способностях думать, товарищ Кактусов.
Карпухин постучал по графину,
— Не поверим Ростову — станем невольными пособниками преступления, — защищал Губанова Кержаков. — Потом локти будем кусать. Это уж точно. У товарища Кактусова семеро по лавкам не плачут, и ему все равно, найдем мы эти проклятые деньги или нет. А мне и многим другим не все равно.
Жена Кержакова работала прачкой у нэпмана, Кержаковы были вынуждены за кусок хлеба распродать все, что можно.
Вернулся Жилис, и все посмотрели на него. Жилис кивнул Карпухину, мол, сделано. Карпухин сообщил:
— Ну что ж. Задержим их на сутки. А дальше что предпримем?
— Подумать надо, — подал голос Хомутов, — так просто мы ничего не предложим. Вот если кобылу Борцова найдем...
Некоторое время все веселились. Борцов отбивался:
— Вам смешно. А между тем ничего смешного.
Карпухин унял веселье, и сам погасил улыбку.
— И все же мы не должны допустить конфликта, — твердил Кактусов.
Карпухин свернул совещание, сказав напоследок:
— Не получим подтверждения сообщению Ростова — все! Ставим точку на этом деле.
Все разошлись по отделам. Губанов и Кержаков явились к Хомутову.
— Чего вы?
— Надо что-то придумать, — сказал Губанов.
— Думай. Впереди сутки.
— Надо вместе.
— Сомневаюсь, ребята, чтобы мы что-то придумали. И как бы вы ни петушились, хоть сто раз окажись прав ваш Ростов, санкцию на обыск никто не даст. Вот если... — он наморщил лоб, — сам Ростов в присутствии Ахата заявил бы, тогда другое дело. Он, можно сказать, их сотрудник, и это меняет дело.
Губанов переглянулся с Кержаковым. Это мысль. Но согласится ли Ростов?
Губанов с Кержаковым вернулись к себе. Кержаков пнул попавшийся под ноги стул.
— Чего психуешь?
— Тут с ума сойдешь с вами, — огрызнулся Кержаков. — Из-под носа увозят ценности, а мы церемонимся.
— Я, что ли, увожу их?
— Не хватало еще тебя. Давай-ка по холодку к Ростову. Постарайся убедить старика. Если он действительно патриот, то на все пойдет. Если откажется, значит, подсовывает дезу.
Табахаси не пришел в назначенное время к Вольскову, и Линьков созвонился с Ахата. Тот сказал, что
