да еще с оронеигесем от Короля Бурь, а ведь это тоже твой дружок, хе-хе-хе, ну, сам же видишь…
— Да о чем, клянусь Шерлом, ты говоришь?
— Помнишь, сколько мы заработали на хердонской монополии? А тут ведь открываются возможности в тысячи раз большие: Луна. Луна, все ее сокровища, вся экономика и весь лунный рынок, несколько десятков миллионов душ, мы все просчитали, погляди. Во-первых, установить непосредственный торговый обмен. Мы обладаем огромным перевесом, годы занятий контрабандой, ведь ее большая часть проходила через НИБ. Такую позицию мы не можем потерять! Так вот, во-вторых: пускай Неург разрешит канцлеру открыть княжество для лунян. На портовых стенах поставим мачты для лунных ладей. Но, заметь, в настоящее время они контролируют перевозку на сто процентов, все аэростаты, способные достичь Луны, принадлежат им: эти их этхерические макины…Так что, в-третьих: нам нужно будет начать строить собственный этхерный флот. Я консультировался с софистесами из Воденбургской Академии. Они утверждают, будто бы это невозможно исполнить в земных сферах. Так что, для начала нужно будет возвести город на орбите, в сферах пыра и этхера; вот тут — держи — начальный проект, бюджет чисто прикидочный, вначале нужно будет переговорить с луня нами. Ага, а где же это та, Пепельная Дева, ну, та лысая чернавочка, что всюду за тобой ходила?
— Ей пришлось вернуться на Луну. Видишь ли, Кристофф, они не могут слишком долго находиться на Земле. То же самое касается всех этхерных макин. Всякая стихия стремится к своей сфере. Ураноиза срывается здесь из эпициклов. Лунные ладьи должны всякий раз заново настраиваться после каждого длительного визита в земных сферах. Так что умножь этот бюджет на два. Погоди-ка, покажи — мы и вправду располагаем таким капиталом?
— Можем располагать в любой момент. — Кристофф оскалил зубы пану Бербелеку. — Пройдешься по банкам, по аристократическим домам — и кто откажет Кратистоубийце? А потом еще и скажут тебе спасибо.
— Ага, так вот оно как должно выглядеть…!
— А что! — возмутился эстлос Ньюте. — Скажешь, что я предлагаю тебе плохие условия?… Вот тебе прогноз прибылей на двадцать лет. Видишь? Это твоя доля. Если все хорошо пойдет, мы сделаемся, наряду с каратистами, королями и старыми аристократами, самыми богатыми людьми в Европе!
— Богатство, ну да.
— Вот только не надо мне читать мораль! Помню, как лет десять с лишним назад ты сам меня благодарил, что научил тебя жадности.
— Но ведь это было десять с лишним лет назад.
— Так что? — взбесился Кристофф. — Хочешь сказать, что тебе наплевать на деньги?!
Кратистоубийца трахнул открытой ладонью по столешнице секретера, и эстлос Ньюте замолк, прибрал руки и съёжился на стуле.
— Успокойся, — тихо сказал пан Бербелек. — Я еще не принял никаких решений. Вижу, что какой-то наш корабль сейчас входит в порт; иди, займись-ка им. Бумаги оставь. Вечером встречаемся у Орифламме.
— Так. Хорошо. Прошу прощения.
Какое-то время пан Бербелек еще пытался читать письмо от Аврелии, даже вернулся к письму от Янны, который дошел до него с опозданием на месяц, потому что он тоже шел через Острог (в этом письме Янна так и не захотела указать причину, по которой так срочно решила разводить безголовцев в Земле Гаудата) — но все это не имело никакого смысла, он только скользил взглядом по буквам.
Мысли сами по себе сворачивали на политические головоломки, к развлечениям между каратистами, в которые за последнее время он столь крепко был ангажирован; дело в том, что уже формировался образ возможной коалиции, пустота, оставшаяся после Чернокнижника, должна была заполниться, а Кратистоубийца помогал вычертить новую карту кероса, и война с алдинатосами в этих переговорах была одной из козырных карт — те, что обещали помощь Иллее еще до падения Чернокнижника, теперь обладали лучшими позициями. Внезапно оказалось, что быть союзником Лунной Ведьмы выгодно, равно как и выгодно иметь Кратистоубийцу на своей стороне… Мысли стремились к этхерному военному флоту, собираемому на орбите Луны, к отрядам гыппырои, к Аврелии, Омиксосу и Иерокхарису, к Госпоже…
Конечно же, он знал, что разумный человек выбрал бы предложение князя или предложение Кристоффа, либо одну из тысяч безопасных альтернатив — и именно так должен поступить пан Бербелек.
Но — подумай только, Иероним — ты, который творил державы, короновал королей, разгромил империю Чернокнижника, ты, с кровью каратиста на руках, перед которым трясутся Силы — какая же Цель перед тобой сейчас? Спокойная, счастливая жизнь аристократа в этом купеческом городишке, огненноволосые детки, правление в игрушечном княжестве? Или, возможно, богатство, золото, еще больше золота, торговля, торговля, торговля — чернильные битвы, проводимые колоннами цифр.
Когда-то Кристофф подарил ему книгу кристианских писаний: по большей части, скучная история евреев и религиозные бла-бла-бла. Но не бывает книг, в которых не было бы хотя бы зерна мудрости:
Даже древние евреи знали законы Формы. Нельзя обмануть самого себя.
То есть, говорит как Кратистоубийца, чувствует как Кратистоубийца и мыслит как Кратистоубийца.
Лунарная криптомантия имела на Земле долгую и бесславную традицию, даже вавилонские астрологи не могли похвастаться здесь большими успехами. В свою очередь, лунные астрологи, более всего информированные, не имели причин (ни возможностей) предаваться наблюдениям Четвертого Лабиринта издали, так что нельзя было сослаться и на их опыт. Но пан Бербелек привез несколько старинных святилищных учебников из Библиотеки Лабиринта, разысканных для него Антидектесом Александрицем, и именно взятыми из них гравюрами он сейчас питался, наблюдая через хрустальную подзорную трубу с крыши портового бакхауза северный берег Утреннего Моря. Этой ночью как раз не было дождя, туман не заволакивал города, на небе не было туч — подобной оказии нельзя было пропустить. Подзорную трубу стратегос взял на время из Воденбургской Академии. Ее закрепили на массивном треножнике, пара доулосов перемещала бронзовые обручи, направляя оптикум в соответствии с указаниями пана Бербелека. Огни порта и кораблей немного мешали ему, потому приказал поставить с восточной стороны высокую ширму. Ветер ежесекундно дергал ее, шумно лопотал тканью, что тоже мешало. Вообще-то, в последнее время Кратистоубийцу раздражало практически все.
Кроме него и доулосов на плоской крыше располагались четверо хоррорных с заряженными жарлачами; они улеглись в углах, но графитовые доспехи даже в полном сиянии Луны не позволяли заметить силуэтов солдат.
Пан Бербелек только что послал за горячей кахвой и водкой. После двух часов наблюдений он все еще не приблизился к заключению. Он рассчитывал на то, что, может, решит сама Госпожа… Но, все равно, пан Бербелек не заснет, кошмары становились все более ядовитыми, в течение пары десятков минут после пробуждения он не мог произнести слова на любом людском языке; не хотелось ему засыпать. В Воденбурге прозвонили час ночи; стратегос вытянулся на ликотовом стульчике. Перемещения этхерных макин, приводящих в движение Лабиринт Иллеи, следовательно — и нынешняя форма Лабиринта — являлись непосредственным отражением флуктуаций морфы Госпожи. Антос Иллеи Жестокой расцветал над розовыми водами лунного моря в форме конфигурации располагавшихся на небе ураноизовых конструктов, это видели все луняне. Вся проблема состояла в правильной интерпретации этих форм. Разложенные на крыше бакхауза вокруг пана Бербелека книги содержали гравюры с картами Лабиринта, составленными в дни исключительно важных событий: великих триумфов и поражений Госпожи, рождения ее детей, смерти сына, первого нападения адинатосов и тому подобных. Пан Бербелек сидел, заложив руки на шее, ночной ветер перелистывал тяжелые листы лунных книг.
— Пожалуйста, эстлос.
Антон отодвинул стопку инкунабул и поставил рядом поднос с чашкой парящей кахвы, бутылкой пажубовки, рюмкой и солонкой.
Пан Бербелек налил себе водки, выпил одним глотком.
— Эстлос…
