Ашпанак. В семье Фрола было семеро детей. Один из его сыновей Осип родился уже на Алтае. У него так же было семеро детей. Его дети отличались большим ростом, физической силой и ясным умом. Особенно выделялись Моисей и Акинфий.
Акинфий Осипович прожил недолго. Умер он перед войной в поселке Яйлю в результате врачебной ошибки в возрасте двадцати девяти лет, оставив на руках у жены семерых детей. Старший его сын Лука окончил семилетку и самообразованием постиг работы с металлом, постиг электродело, токарное дело, автодело. Вся его усадьба – это сплошная мастерская. Кузница, лебедки, станки по обработке металла и древесины. Ко всем работам подходил творчески. Сконструировал и построил мини трактор, изобрел и поставил автоматику на токарный станок, изобрел электроколун – дрова колоть. Все домашние работы выполняют агрегаты, построенные им самим. Лука отец семерых детей. Проживает сейчас на Алтае в поселке Удаловка.
Моисей Осипович детей не имел. Это был внимательный, отзывчивый человек. Он всегда один из первых появлялся там, где что-то случалось, и, как мог, оказывал помощь, если таковая требовалась, любому, кто в ней нуждался. Много лет он возглавлял хозяйство заповедника, и любые работы, связанные с посевом, уборкой, сенокосом и другими делами, делались в положенное время. Был он высокого роста, могучего телосложения и обладал огромной физической силой. Сила его поражала всех. Можно привести массу случаев, где он применял свою силу к великому изумлению присутствующих. Вспоминается забавный случай, свидетелем которого я был.
Как-то перед войной мы играли на берегу озера, около пристани. Здесь же был главный хозяйственный склад заповедника. Склад был открыт, и мы видели, как один плотник из строительной бригады, довольно крупный мужчина плотного телосложения, вынес из склада один за другим два больших ящика с гвоздями, положил их один на другой на чурку и стал ждать подводу, чтобы увезти гвозди на место строительства. В это время мимо проходил Моисей Осипович. Плотник, увидев его, улыбаясь, шутя, сказал:
– Ощепков, унеси гвозди. Моисей Осипович ничего не сказал, молча подошел, подобрал поудобнее оба ящика под мышку правой руки, потом довольно резко повернулся к плотнику, слегка наклонился, обхватил левой рукой ноги в районе колен, и, распрямившись, бросил плотника животом на левое плечо и также молча и не спеша понес и плотника, и гвозди. До стройплощадки было метров двести. Мы устремились за ними. Моисей Осипович легко донес свою ношу к месту строительства и под дружный хохот всей бригады аккуратно поставил на ноги плотника, бросил ящики на землю и, не сказав ни слова, ушел по своим делам. Все были поражены и стали громко прикидывать общий вес. Получалось в пределах 170–180 килограммов.
В начале войны Ощепков ушел на фронт. Все военные годы сельхозработами занимались И.С. Брыляков и П.Ф. Казанин. Оба они знали крестьянское дело в совершенстве, поэтому и не было никаких сбоев. Демобилизовавшись в 1945 году, М.О. Ощепков возглавил эти работы, и в первые послевоенные годы только пшеницы собирали до 45–47 центнеров с гектара. Это выдающийся результат, и директор заповедника А.И. Мартынов дважды направлял представление на присвоение М. Ощепкову звания Героя Соцтруда. К сожалению, оба представления остались без ответа.
Начало работы заповедника. Трагедия в поселке На Каир-су. Возвращение Лыковых на Алтай. Еще одна трагедия. Окончательный уход Лыковых в «пустынь»
Но вернемся вновь к началу деятельности заповедника. Принятые на работу наблюдатели сразу приступили к обустройству, в первую очередь, границ заповедника. С этой целью на всех тропах и дорогах устанавливали щиты с подробным изложением правил заповедности. Проводилась большая разъяснительная работа с жителями близлежащих деревень и сел о том, что такое заповедник и о его пользе в сохранении и обогащении природы.
Во время очередного объезда границы заповедника начальник охраны с наблюдателями посетили Верхнюю Кержакскую заимку и поставили в известность всех жителей о том, что они теперь находятся на территории государственного заповедника, где запрещается всякая эксплуатация природы. Подробно познакомили с правилами поведения на территории и предупредили о неукоснительном выполнении этих правил. Однако по просьбе жителей, учитывая особое положение, им разрешили ловить рыбу, собирать кедровые орехи, косить траву – словом, то, что необходимо в пределах личной надобности. Обитатели заимки с пониманием отнеслись к тому, что им надлежало исполнять.
Оказавшись на территории заповедника, они некоторое время решали, как им теперь быть. С одной стороны, они были ограничены всякого рода запретами, что их не совсем устраивало, с другой стороны, здесь они были как бы под защитой закона. Посовещавшись, было решено оставаться пока здесь и ждать, что будет. На этом настаивали все три брата: Степан, Карп и Евдоким. Тем более что начальник охраны говорил, что здесь потребуются люди для охраны и для строительства кордона в устье реки Конуй.
Руководство заповедника не возражало бы не трогать это поселение, но в то время, в разгар коллективизации, всем проживающим на отдельных заимках, на основании специального указа, было предложено объединяться в поселки – не менее десяти дворов. Здесь же было шесть дворов, так что поселок подлежал ликвидации. Но, учитывая, что поселение находится в глуби заповедника и жители могли бы быть принятыми на работу, их пока оставили в покое. Вопрос о дальнейшей судьбе поселка оставался открытым. Но судьба внесла свои коррективы, опередив размышления о том, какое принять решение.
В 1933 году в поселке на Каир-су случилась страшная трагедия. В начале лета пришел с реки Лебедь общий знакомый жителей старовер Никифор Ярославцев. Он немного прибаливал, жаловался на головную боль, остановился на несколько дней передохнуть и хотел идти дальше. Он пробирался за границу в Туву с целью подобрать место для жительства и потом увести туда свою семью, так как не хотел, как и большинство староверов, входить в колхоз.
Здесь были рады каждому единоверцу, кто появлялся и, естественно, приносил массу новостей, поэтому приняли его радушно. Отдохнув, Никифор покинул поселок и ушел в Туву.
Вскоре после его ухода в поселке одновременно заболело несколько человек. Болезнь сразу встревожила всех, так как с подобной болезнью не встречался никто. Протекала она стремительно. Все заболевшие жаловались на сильную головную боль, боли в суставах. Трудно было вставать, ходить, была частая рвота. Заболевшие временами теряли сознание, бредили, и, как рассказывали очевидцы «от боли в голове на стену лезли, чо попало говорили, теряли память и помирали в муках».
Первым умер дед Назарий, за ним сват Галактион Саночкин, отец Карпа Осиповича – Осип Ефимович, старший брат Степан. Заболели Карп Осипович, Лупон, Исай Назарович. Замер поселок, затих. Что только ни предпринимали – ничего не помогло. Не успевали хоронить. Страшно стало. Страх охватил всех.
О том, что эту болезнь принес Никифор, не сомневался никто, поэтому собрались все и порешили идти кому-нибудь на Лебедь и «унести» болезнь обратно, откуда она была принесена. Эту миссию поручили выполнить легкому на ногу Евдокиму Лыкову, который держался крепче всех.
Перед утром следующего дня отслужили молебен, и Евдоким до восхода солнца ушел на Лебедь, унося с собой болезнь. Ему предстояло пройти свыше ста пятидесяти километров глухой горной тайги, перевалив Абаканский хребет.
Сейчас трудно сказать точно, что это была за болезнь, но, судя по симптомам и по тому, как протекала болезнь, можно почти с уверенностью сказать, что это была одна из форм менингита. Страшная болезнь, тем более что никакой врачебной помощи не было. Евдоким благополучно дошел до реки Лебедь и около того места, где жил Никифор, «оставил» болезнь. Но самое главное в том, что в тот день, когда Евдоким «унес» болезнь и когда взошло солнце, тяжело болевшие Карп Осипович, Лупон, Исай Назарович почувствовали себя немного лучше и вскорости выздоровели. Болезнь отступила. Больше не умер никто. Всего болезнь унесла пять человек.
В сороковых годах я расспрашивал бывших жителей тех мест, каким же образом это осуществили, как он унес болезнь? Один из староверов сказал, отвечая на мой наивный вопрос:
– Господь помог, все сделали правильно, как положено, – и, немного помолчав, добавил – в мыслях нес. Это все, что удалось узнать, да иначе и не могло быть. Подробности о таких методах лечения не афишируются. Интересно, что ни детей, ни женщин болезнь почти не тронула. Много лет спустя, при встрече с Агафьей Лыковой я спросил ее о том, что ей известно о той трагедии, и она мне подтвердила почти все, что я уже знал. А на вопрос, какова дальнейшая судьба Никифора, она сказала:
– Никифор помер в Туве. Все это она знала из рассказов родителей. Позднее я узнал, что Никифор благополучно перешел границу в Туву, подобрал место для жительства, вернулся, забрал семью и, вновь
