– Утром.
– Надолго?
– На неделю.
Дадуна опять окинула меня оценивающим взглядом с ног до головы и прыснула:
– Зеленый генерал!
– Даду, как ты живешь? – спросил я.
– По-старому, – ответила она.
– Как по-старому?
– Так. Занимаюсь, крашу волосы и брови, подвожу глаза, хожу в кино…
– Еще?
– Еще? Читаю книги… Летом ездила в Польшу, по туристской путевке. Что еще? Танцую, пою, иногда пью – в гостях, конечно…
– Что ты делала эти полтора года?
– Я же рассказала тебе, – удивилась она, – что еще должна была делать?
– Меня не вспоминала? Дадуна задумалась.
– Скажи, не вспоминала меня? – повторил я.
– Тебя?
Дадуна высвободила руку, отошла в сторону и молча уставилась на меня. Сумка на длинном ремешке раскачивалась ритмично, словно маятник часов, и, задевая лакированный сапожок, отсчитывала секунды: раз, два, три… Раз, два, три… Вот черт, опять солдатская привычка – раз, два, три…
– А ты вспоминал меня? – вдруг спросила она, придержав раскачивающуюся сумку и опустив голову.
– Что же я делал? Конечно, вспоминал. – Я покраснел. Слава богу, Дадуна не заметила этого.
– Почему не написал хоть одно письмо? – тихо спросила она.
– Не люблю писать, Даду, – сказал я искренне. Она улыбнулась.
– Врешь! Девяносто девять процентов всех писем на свете пишут солдаты! Как-то мой портрет напечатали на обложке нашей «Женщины», знаешь, сколько я получила солдатских писем! А ты говоришь…
– Дадуна, клянусь тебе, я даже деду не писал!
– Ладно, ладно, пошли… О чем с тобой говорить, если ты не видишь разницы между дедом и мной! – Она взяла меня за руку и увлекла вперед.
– Даду, мне казалось, что после Джвари…
– Что после Джвари?
– То, что после Джвари письма не имели особого значения…
– Это почему же? Что случилось на Джвари? Мы обвенчались там, что ли?
– Я думал, что…
– А я думаю, что после Джвари крест был поставлен на все!
– Хорошо! – воскликнул я. – Допустим, я виноват, я – осел! Но ты? Почему ты не писала? – Я схватил Дадуну за плечи. От неожиданности она выронила сумку.
– Почему, почему… – Она подняла сумку и медленно пошла вперед. Я последовал за ней.
Часы у университета показывали без десяти Двенадцать. Дадуна пересекла улицу и пошла вниз по Варазис-Хеви.
– Дадуна!
Она остановилась.
– Дадуна!
Я повернул ее лицом к себе. Красивые ее глаза были полны слез.
– Прости меня, Дадуна, прости, если любишь меня! – взмолился я.
Она отрицательно покачала головой.
– Даду, моя Даду! – Я обнял Дадуну, привлек к себе и стал осыпать поцелуями ее глаза, щеки, губы, шею. Она стояла с опущенными руками, расслабленная, холодная, и молчала.
– Рррразойдись! – услышал вдруг я строгий окрик. Я быстро разжал объятия и огляделся. В университетском саду, у самой лестницы, на скамейке сидели и хохотали четыре парня. Я собрался было отчитать их, но потом вспомнил, что как-никак я человек военный и на мне солдатская форма, поэтому я весело помахал парням рукой и побежал догонять Дадуну. До самой площади Героев никто из нас не проронил ни слова. Первым нарушил молчание я.
– Возьмем такси. – Я положил руку на плечо Дадуны. Она покорно остановилась.
– Даду, скажи мне что-нибудь…
– Что тебе сказать, Джако? – взглянула она на меня. Я уловил в глазах Дадуны грусть, а голос ее прозвучал так странно, отрешенно, что я понял: в эту минуту ей было безразлично – о чем я спрошу ее или что она ответит мне. Я испугался.
– Даду, – прошептал я, – ты любишь меня?
– Не знаю, Авто, не знаю…
– А все же, любишь или нет?
– Ты как думаешь?
– Я ничего не думаю, ничего не знаю! Скажи, любишь?
– Нет!
– Не верю! – вырвалось у меня, и я сам удивился: почему, собственно, мне ей не верить?
– Ну, тогда люблю! – улыбнулась она.
– Неправда.
Дадуна пожала плечами:
– Ты должен поверить в одно или в другое. Третьего быть не может.
И я понял, что было именно третье – безразличие. Дадуна готова была поддакивать чему угодно, лишь бы покончить с этой затянувшейся глупой беседой.
Я несколько раз пытался остановить машину, но безуспешно.
– Отойди в сторону, военных они избегают, – сказала Дадуна.
Ей не пришлось даже поднимать руку: новенькая черная «Волга» с визгом затормозила перед ней. Выскочив из машины, водитель бросился к Дадуне с раскрытыми объятиями.
– Ва-а, кого вижу! Дадуна! Вот молодец! А я как раз от тебя! Скорей, садись! – Он схватил девушку и поволок к машине.
– Погоди, Гиви, я не одна! Да постой же сумасшедший!
– Кто с тобой? – удивился он.
– Товарищ… Вот он…
– Этот солдат?!
– Это Джако.
– Какой еще Джако?
– Ну, Автандил!
– Кто такой Автандил?
– О-о, говорю же тебе: товарищ.
– Так забирай и его!
– Знаешь… мы…
– Ничего я не знаю! Приятель, пожалуйте сюда!
Я подошел. Он распахнул заднюю дверцу и почти втолкнул нас в машину. Потом быстро сел за руль, включил мотор и рывком сорвал машину с места.
Тут только я заметил рядом с ним, на переднем сиденье, молодую блондинку.
– Вита, ты?! – обрадовалась Дадуна.
– Я! – Вита и Дадуна поцеловались.
– Куда он нас везет?
– А я знаю? Ворвался ко мне, согнал с постели! Потом заехал к тебе…
– Гиви, ну говори же, куда мы едем? – спросила Дадуна.
