Мать Лжи

Оливия покачала головой.

— Фабия теперь принадлежит Марно. Пройдет немало времени, прежде чем она найдет время для остального мира. Орландо потерян навсегда. Он такой холодный, такой жесткий! Что они с ним сделали, Дантио?

— Они сделали из него чудовище. Лишили всего человеческого. Но сейчас он стал намного лучше, чем был, мама. Дай ему время. Дай ему любовь. Он пытается, я знаю. У него получится. Сейчас многие матери Флоренгии столкнулись с этой же бедой.

Она прикусила губу и попыталась улыбнуться.

— Вчера Марно так щедро расточал ему похвалы! И он обещал выделить всем вам богатые поместья, чтобы вы могли жить достойно и создать семь… жить, как подобает детям дожа.

К ним приближался Чайз. Он остановился перед дверью и обратился к стражнику с какими-то фальшивыми словами — тот ответил ему недоверием. Дантио не слышал слов, но эмоции ощущал. Чайз открыл дверь и бесшумно вошел в зал Совета. Он был босиком. (Страх — гнев.) Видимо, так он отреагировал на Дантио, поскольку неуверенность и раздражение были обычными чувствами, которые подросток испытывал к матери. Почему страх? И что скрывается за гневом? Дело не только в его новом статусе, связанном с возвращением братьев и сестры — тут у Дантио не оставалось ни малейших сомнений. Чайз был в юношеской набедренной повязке, хотя во время похорон надевал взрослую хламиду.

Дантио приветствовал сводного брата, а тот в ответ поклонился и произнес любезные слова, но Дантио ощутил вспышку мужского презрения к евнуху.

Затем вошел Орлад в медном ошейнике и красной хламиде, закрепленной под правой рукой. Только прорицатель мог почувствовать глубокое отчаяние, которое скрывалось за его веселым приветствием. Он тяжело переживал гибель Ваэльса. На вчерашней похоронной службе Орлад едва не расплакался — неслыханное дело для вериста! Он обратился к матери на вполне приличном флоренгианском. Даже если он постарался заранее выучить несколько фраз, его произношение заметно улучшилось.

Оливия обняла Орлада. Верист презирал себя за лицемерие. Чайз поклонился брату, (отвращение), Орлад кивнул в ответ (презрение). Потом появилась Фабия. Все принялись обмениваться вежливыми приветствиями, и у Дантио появилась возможность отвести брата в сторонку. Он постарался улыбнуться пошире, поскольку восприятие Орлада заметно притупилось.

— Поздравляю с повышением, вожак стаи!

— Я убил для него Стралга. Он не мог поступить иначе.

— Он мог не принять тебя в свое войско.

Орлад нахмурился.

— С испытательным сроком! Мне дали трижды по тридцать дней, чтобы овладеть языком и показать, что люди готовы за мной следовать.

— Ты уже сделал заметные успехи в языке, и я уверен, что они готовы целовать убийце Стралга… ну, скажем, колени.

Верист пожал плечами (удовлетворение), а потом улыбнулся. Улыбка получилась искренней.

— Ты не так уж далек от истины. Но чтобы изучить язык, времени маловато.

— Ничего, лет десять подождешь, — негромко проговорил Дантио, чем сразу вызвал у Орлада подозрения — так случалось всякий раз, когда он чего-то не понимал. — Даже Терек не сражался столько, сколько Кавотти. Он не доживет до старости.

Орлад кивнул и вновь улыбнулся. (Честолюбие.)

— Верно.

— А потому, сколько бы сыновей не нарожала ему Фабия, у следующего Совета Старейшин будет только один кандидат в дожи.

(Боль.) Орлад отвернулся. Нет, ему не было дело до сыновей. Любая неосторожная фраза напоминала ему о погибшем любовнике.

Какой-то Герой, широко распахнув дверь, заглянул внутрь. Потом в зал нетвердой походкой вошел Марно, предоставив оставшейся снаружи страже закрыть дверь. На нем была хламида королевских пурпурных тонов, завязанная на плече, как у обычных граждан. Подпоясался он серебряным шнуром. Хламида не могла спрятать ужасных шрамов и искривленных костей, а короткие сапоги не скрывали ног, которые уже нельзя было назвать человеческими. Он оглядел собравшихся из-под низко нависших бровей. Интересно, как он наденет корону на торчащий рог?

Великан, прихрамывая, подошел к столу. Мужчины поклонились, а женщины присели в реверансе. Правящие семьи всегда общались формально, но их переполняли такие разные чувства, что Дантио был просто не в силах их проанализировать. Вот почему он должен покинуть Селебру — прорицатели сходят с ума, если принимают близко к сердцу семейные узы.

Сейчас его интересовало настроение Фабии. Пять ночей назад в Зале с Колоннами ее отношение к Кавотти было опасливым и смиренным. Тогда же Дантио уловил алчность, характерную для укристов — а как иначе, ведь ее вырастил Хорт Вигсон — но теперь появилась страсть, смешанная с девичьей тоской, вполне понятной в ее положении. К счастью, Фабия давно поняла, что Орлад не сможет носить корону. Даже если бы Совет Старейшин отдал ее Орладу, Освободители его бы сместили. Только Марно мог стать преемником Пьеро, а Фабия — сделать так, чтобы род продолжался. Привилегии требуют ответственности.

И что же будет теперь? За пять дней очень многое изменилось; а еще больше — за пять ночей. Кавотти взял Фабию за руку, помогая ей сесть на подушки. Потом он легко опустился сам, и они обменялись понимающими улыбками — «Сначала твои родственники, потом мои».

Вновь сработала древняя супружеская магия. Самому Дантио никогда ее не испытать, но он множество раз видел ее в действии. Два человека не могут раздеться, забыв о достоинстве, и страстно обнимать друг друга, получая при этом сильнейшее из удовольствий, — и не измениться. Теперь их связывают общие воспоминания. Две отдельных стены разрушены и возведена новая, общая, которой они отгородились от мира.

Остальные заняли места за столом, невольно отсаживаясь подальше от Марно и Фабии. Стол был очень большим, за ним мог устроиться весь Совет, так что шесть человек сидели далеко друг от друга.

Кавотти выглядел усталым. На его губах появилась улыбка сытого великана. (Удовлетворение.)

— Приношу извинения за то, что так долго не мог найти для вас время. Наша встреча должна была состояться гораздо раньше, но вам известны причины задержки или хотя бы некоторые из этих причин. Я хочу дать вам всем обещания. Вы, Оливия, будете иметь равные права с моей матерью, а ваши дети получат более высокие посты, чем мои братья. В том числе и ты, Чайз. Во-вторых, новый дож должен подтвердить разметку земель, сделанную его предшественником, хотя я могу предположить, что вам об этом ничего не известно. Жена?

— Мама, в момент заключения брака ты получила поместье в Ласеме, — радостно заговорила Фабия, — расположенное вниз по реке, неподалеку от Селебры. Тебя это устраивает? Из-за войны доходы не уменьшились?

— Честно говоря, не знаю, дорогая, — ответила Оливия. — За последний год у меня не было времени, чтобы поговорить с управляющим.

— Пожалуйста, съезди туда и все выясни. Марно готов обеспечить всяческую поддержку, чтобы ты могла достойно жить на доходы с поместья. Селебра очень многим тебе обязана. Кроме того, тебе следует выбрать подходящие покои во дворце.

Оливия поблагодарила ее, а Дантио почувствовал, как его мать переполняет радость и горечь потери.

Марно был в прекрасном расположении духа, ведь он победил в долгой войне.

— Кроме того, миледи, я назначаю вас почетным председателем Совета. Нам необходимы ваш опыт и мудрость. Я ничего не забыл?

— Нет, нет! Вы очень щедры.