полгода, пока Король не пришел в себя.
Глубокое горе укрепило застарелую ненависть Амброза к чародейству, зерна которой были посеяны давным-давно казненной графиней Морникад. Никакие заверения Белых Сестер не смогли убедить его в том, что его жена не убита каким-то враждебно настроенным заклинателем. Эта навязчивая идея привела в конце концов к Великой Королевской Реформе — и к падению канцлера Монпурса.
8
Историческое заседание совета, на котором впервые заговорили о Реформе, состоялось в Греймере хмурым днем в начале зимы, когда в окна хлестал мокрый снег. Усталые колени Амброза уже не в силах были длительное время выдерживать вес его туши. Пару лет назад секретарь Кромман предложил поставить в зал заседаний совета трон, и теперь Король время от времени позволял себе сесть на него. Министры же оставались стоять, хотя многие из них были гораздо старше его, а вдоль стен стояли пустые стулья.
Тайный Совет представлял собой странную смесь наследственных дворян с пышными титулами и низкородных, но работящих министров: Верховного Адмирала, Граф-Маршала, Верховного Констебля, Второго Заместителя Королевского Лесничего. Возраст их варьировал от тридцати до восьмидесяти лет, и все они — разве только за исключением Монпурса — панически боялись Короля. Одетый в черное Кромман стоял за конторкой у окна и официально вел протокол, хотя на деле морозил каждого выступавшего своим немигающим, пронизывающим насквозь взглядом.
Заседание не заладилось с самого начала. Переговоры о браке Короля с жевильийской принцессой Дьердой тянулись уже несколько месяцев, запутываясь все больше, так что теперь предложенный противной стороной проект договора включал послабления в квотах на торговлю лесом и рыболовство. Монпурс отстаивал принятие этих условий. Когда никто не возразил ему, это сделал сам Король. Дебаты продолжались до тех пор, пока он не настоял на своем, и канцлеру было поручено подготовить крайне жесткий ответ на предложение.
Наблюдавшему за этим от дверей Клинку было совершенно ясно, что Амброз возражал исключительно из желания проверить, хорошо ли Монпурс выполнил домашнюю работу и сможет ли теперь отстоять свою позицию. Однако начав спорить, Король уже и сам убедил себя в своей правоте; он вообще часто приходил к решениям, в корне отличавшимися от тех, на которые он рассчитывал раньше. Дюрандаль подозревал даже, что Монпурс предвидел это и нарочно отстаивал неверную позицию. Что ж, вполне возможно.
Первый Лорд-Хранитель Казны доложил о плачевном состоянии государственных финансов, закончив свое выступление просьбой созвать заседание Парламента, дабы тот проголосовал за новые налоги. Канцлер Монпурс предупредил, что в стране и так неспокойно, и Парламент наверняка потребует компенсаций, дай ему только предлог. Компенсации означали уступки, а начать уступать гораздо проще, чем остановиться. И так далее. Амброз наливался кровью все сильнее. Старший Клинок бился сам с собой об заклад, скоро ли грянет гром. Он выиграл и проиграл одновременно.
— Вздор! — взревел Король. — Парламент? Я покажу этим конюшенным бумагомаракам уступку. Канцлер, почему ты взимаешь налоги неравномерно? Почему пятая часть королевства процветает под нашим правлением, однако не вносит в казну ни гроша? Это, по-твоему, справедливость?
Лица Монпурса от двери не было видно, но голос его оставался спокоен.
— Мне очень жаль, сир, но я не понимаю, о чем Ваше Величество…
— Господин секретарь, прочитай-ка тот доклад, что ты давал мне.
Кромман взял из стопки бумаг на конторке верхний лист и поднял его так, чтобы на него падал свет из окна.
— Ваше Величество, милорды. Даже предварительное обследование земель, принадлежащих монастырям и орденам заклинателей, показывает, что они владеют приблизительно девятнадцатью сотыми от всех плодородных земель и пастбищ Шивиаля. Например, монастырь в Гудхеме владеет почти половиной Димпльшира и значительными участками прилегающих графств; Дом Плодородия в Восокине контролирует треть торговли шерстью в восточных графствах; Сестры Материнства в…
— Сестры Похоти! — прорычал Король. — Они торгуют приворотным зельем. Дом Плодородия торгует лишенными мозгов наложницами. Проклятые чародеи! Если тебе нужно проклясть врага или очаровать девственницу, ты несешь этим прислужникам зла свое золото. И они еще не платят налогов! Почему? Ответь мне на это, канцлер!
Теперь голос Монпурса звучал уже не так спокойно.
— Не имею представления, сир. Этот вопрос вообще не обсуждался со мной. Но раз секретарь Кромман, судя по всему, хорошо ознакомился с…
— Потому, что так делалось всегда! — торжествующе объявил Король. — Потому, что ни у кого не хватало мозгов предложить что-то другое. В правление моего деда это ничего не меняло. Эта дрянь еще не расползлась по всей стране. Но год от года эта раковая опухоль становилась все богаче, захватывала новые земли, и теперь они уродуют все лицо Шивиаля. Поставь этот вопрос перед Парламентом, мой Лорд- Канцлер! Если мы обложим ордена налогом, мы облегчим налоговое бремя всех остальных и одновременно увеличим доходы. Как, нравится тебе такая идея?
— Это головокружительный проект, сир. Однако…
— Никаких «однако»! Почему не ты предложил мне это? Почему не кто-то из вас? Неужели мне и дальше надо полагаться на простого секретаря, дабы обнаружить допущенную в нашем правлении несправедливость, а? — Король подался вперед и ухмыльнулся. — Вот видите, никому из вас и возразить нечего!
Дюрандаль испытывал сильное желание присвистнуть. По коже явственно бегали мурашки.
— Многие из этих орденов выполняют полезную работу, сир, — возразил Монпурс. — Дома исцеления, например. Другие заговаривают посевы, прекращают засухи, исправляют…
— Они могут заниматься этим и одновременно платить налоги! Я не вижу причины, по которой они должны богатеть, в то время как у короны нет ни гроша. Созывай Парламент, Лорд-Канцлер, и приготовь указ, облагающий их налогами.
Монпурс поклонился, и остальные члены совета покорно, как стадо овец, последовали его примеру.
Как только заседание окончилось, Дюрандаль вернулся в свой кабинет и порвал прошение уволить из Гвардии восемь Клинков. Он сверился с последним донесением из Айронхолла и написал письмо Великому Магистру. Он написал еще одно письмо, испрашивая встречи с Великим Чародеем Королевской Коллегии Заклинателей. После этого он навестил Мать-Настоятельницу, которая встретила его в собственной приемной, предложив ему сладких булочек и стакан хмельного меда. Они были теперь добрыми друзьями.
Указ о созыве Парламента был опубликован на следующей неделе, но слухи о Великой Реформе разнеслись еще раньше. Дюрандаль выждал время для встречи с Королем.
Кромман давно уже выселил Камергера из приемной и сам исполнял его обязанности. Было хорошо известно, что лица, не пользующиеся расположением секретаря, могут ждать аудиенции у Его Величества месяцами, однако эти ограничения не распространялись на командующего Королевской Гвардией. Кромман только раз посмел оспорить его право неограниченного доступа к Королю, и Дюрандаль выплеснул на него тогда чернильницу.
Начальником караула был в ту смену Сокол с Хокни в качестве напарника. Когда Дюрандаль вошел в приемную, оба вскочили и вытянулись.
— Кто у него сейчас?
— Его светлость Смотритель Морских Портов, сэр.
Это была хорошая новость. Смотритель был на редкость занудным пустомелей, и Король терпел его только потому, что тот приходился покойной Королеве Гаральде дядькой.
