– Нет! – неожиданно выпалил Эдвард, продолжая возиться с ширинкой.
Крейтон остановился и резко обернулся.
– Слово чести! – рявкнул он.
– Сэр, вы вытянули его у меня нечестным способом. У меня есть долг перед Родиной и Королем.
– У тебя есть еще долг перед памятью отца и делом его жизни.
– Сэр, у меня нет никаких свидетельств этому, кроме ваших слов. Вы вели со мной нечестную игру.
Крейтон нахмурился:
– Ты и представления не имеешь о том, чем обернется эта война. Миллионы людей погибнут! Земля Европы напитается кровью!
– Но мой долг!
– Кретин! Даже если тебе и удастся попасть на фронт – в чем я сильно сомневаюсь, – ты будешь там не более чем пушечным мясом. Твоя судьба – в Соседстве. Заткнись и слушай! Ты ведь не знаешь, как ты именуешься в пророчествах: Освободителем!
– Я?
– Ты! Почему, ты думаешь. Палата так боится тебя? Это ведь те люди, что убили твоих родителей, Экзетер! Если ты откажешься пойти со мною сейчас, значит, твои отец и мать погибли напрасно!
Эдвард молча дрожал на ветру.
– Вы можете мне в этом поклясться, сэр?
– Я клянусь тебе в этом как друг твоего отца.
Со вздохом Эдвард стянул брюки.
Обнаженный, он вслед за Крейтоном перебрался через брешь в ограде, дрожа от холода и от тяжелых предчувствий. Странное дело, нагота каким-то образом укладывалась во все происходящее. Последние несколько дней лишили его всего – доброго имени, надежд на карьеру, возможности сражаться на войне, грядущего наследства, самых дорогих для него вещей вроде фотографии родителей или этого последнего письма Джамбо, даже Фэллоу, ставшего его настоящим домом… Алисы… Он с горечью подумал, что может так и не узнать, чем же кончается «Затерянный мир». Все пропало.
– Нам лучше идти на самую середину, – заметил Крейтон. – Там мы будем в большей безопасности, если кто-то случится на дороге.
Что будет делать в этом случае Билли Босуэлл? Об этом лучше не думать. Лучше вообще ни о чем не думать. Эдвард шел за своим предводителем между выраставших из земли камней, в самый центр залитой лунным светом тайны. Вблизи Стоунхендж оказался не просто нагромождением стоящих камней – это был дом. Обрушенный, но продолжавший внушать страх.
Крейтон сверкнул зубами в улыбке:
– Еще одно, последнее предупреждение!
– Говорите.
– Переход – изрядный шок для организма, особенно когда проделываешь его впервые. Ты можешь потерять ориентацию. Я реагирую лучше, хотя это как морская болезнь – никогда не знаешь, когда шарахнет. Это может продолжаться некоторое время. Надеюсь, там нас будут ждать друзья, они помогут. Разумеется, они не говорят по-английски.
– Как я узнаю, друзья это или враги?
– Ну, остерегайся ребят в черных балахонах, похожих на монахов. Их называют «Жнецами», и они смертельно опасны. Могут убить одним прикосновением. Что касается остальных – друзья тебе помогут. Если кто-то попытается убить тебя – значит, это враг.
– И как это я сам не догадался? – пробормотал Эдвард. – Вперед, Макдуф!
Крейтон повернулся к нему спиной и начал выбивать руками ритм на барабане.
– Раз… два… три! – скомандовал он и запел.
Прыгая, извиваясь, жестикулируя, они с пением передвигались по кругу друг за другом. «Инсо афир йэлее… парал инал фон…» Лунный свет померк, потом снова посветлело.
Черт, сколько в этой траве острых камней…
Эдвард решил, что шаман из него никудышный. В жизни еще не делал он ничего хоть вполовину такого идиотского. Он замерзнет до смерти. И что-то тут не так! Эти огромные пилоны, нависавшие над ним в темноте, были древней тайной, недоступной его пониманию. Он оскорбляет что-то могущественное, освященное самим временем…
Он вскрикнул и замер, дрожа и исходя потом одновременно. Отвращение и страх пронзили его до мозга костей.
– Нет, нет!
Снова воцарилась тишина.
– Ага! – торжествующе произнес Крейтон. – Ты это почувствовал?
– Нет. Ничего. Я не чувствовал ничего.
– Хррмф! А я – да! Это самое начало. Значит, действует. Это доставит нас куда-нибудь, хотя, возможно, и не туда, куда мы хотели попасть. Ты точно ничего не чувствовал?
