Улыбнувшись, глядя на свою вежливо молчавшую, но явно заинтересованную аудиторию. Уолли продолжил: — Сегодня утром я отказался от этого места. У меня есть другой приказ.
— Приказ? — в ужасе повторили сразу двое.
И вот Уолли с набитым ртом вкратце рассказал им свою историю. Не помешает создать вокруг себя некоторую божественную дымку. Он не мог понять, насколько они ему верят.
Потом один из них ушел, пришел другой. Тот, который уходил, по пути перекинулся парой слов с Четвертыми. Этот рассказ очень скоро узнают все. Вернулся Тарру, его сопровождал Трасингджи пятого ранга, этот огромный темноволосый толстяк был, похоже, ближайшим другом достопочтенного. У него были удивительно белые брови, а на макушке лысина.
Цветущий от удовольствия Тарру принимал поздравления. Конечно, это всего лишь временное назначение, до тех пор, пока не найдут Седьмого… Если только Седьмой сможет сюда добраться, подумал Уолли.
Он медленно ел свой обед, поджидая Нанджи и желая не упустить момент, когда Тарру останется один. Но ждать ему не пришлось. Едва закончив свои уверения в том, что светлейший и его вассал — самые дорогие гости в казармах и могут оставаться здесь сколько пожелают, Тарру вдруг перегнулся через стол, протянул Уолли руку и разжал ладонь, на его ладони лежал камень — по весу вроде бы тот же, но Уолли положил его в другой карман, чтобы проверить, не уменьшился ли он в размерах.
— Вам угодно что-нибудь еще, светлейший? — Спросил новый правитель немного недовольным тоном. — Как мы можем сделать ваше пребывание здесь более приятным?
Время расплаты… но Тарру выбрал это большое скопление народа, чтобы не поздравлять гостя с тем, что он не ошибся в честности Нанджи.
— Только одно, — сказал Уолли и, решив доставить себе удовольствие, окинул взглядом явно озадаченные лица. — Как все вы, конечно, знаете, совсем недавно я провел пару ночей в менее благоприятных условиях.
Все беспокойно нахмурились. Джентльмены о таких вещах не говорят.
— Узников приковывают за обе лодыжки, — продолжал Уолли. — Через несколько часов боль становится просто невыносимой. Это какое-то нововведение, или так было всегда?
Тарру ожидал чего угодно, но только не разговоров о тюрьме.
— Насколько я помню, так было всегда, — сказал он, не спуская с Уолли глаз.
— Значит, если сейчас кое-что изменить, это останется на многие годы? А некоторых из заключенных признают невиновными. Если одну ногу освободить, это даст гораздо больше свободы движения. Неужели Богине угодны такие муки? Разве это справедливо?
Воины удивленно переглядывались — нечего сказать, странная мысль!
Кому до этого дело?
— Если к камню подобраться достаточно близко, то его можно поднять, — возразил Тарру, нахмурившись.
— Сомневаюсь, — ответил Уолли. — С одного конца его поднимают двое рабов. Давайте пойдем туда, и я сам попробую? Если и я не смогу, то уже мало кто сможет. Эти глыбы очень гладкие и скользкие.
Тарру, кажется, что-то решил.
— Вы это очень верно подметили, светлейший! На своем новом посту я непременно этим займусь и, если успею, я прикажу сделать в тюрьме новую крышу. Теперешнее положение, несомненно, не воздает чести Богине.
Какую щедрость проявил побежденный! Но вскоре Уолли понял, что этот проигрыш самому Тарру не будет стоить ничего.
Тарру не переставал время от времени бросать взгляды на меч Уолли.
Люди заканчивали обед, вставали и уходили, и вот остались только Трасингджи и Тарру. Потом появился Нанджи. Он обошел вокруг стола, чтобы удостовериться, что Уолли его увидел и знает, что он вернулся, или, может быть, просто для того, чтобы все на него посмотрели. Складки на его желтой юбке из отличного полотна казались такими же острыми, как и его меч. На нем были замшевые ботинки цвета масла, а украшенные тиснением ремни просто светились. У самого эфеса его нового меча мерцал серебряный зажим для волос. Он тяжело дышал, как будто прибежал сюда бегом.
Тарру и Трасингджи взглянули друг на друга. Они стали избегать взгляда светлейшего Шонсу… Этого следовало ожидать. Находясь в обществе, Седьмой должен сохранять достоинство, и Уолли покраснел, сдерживая распирающий его смех.
Площадка для тренировок представляла собой большой двор, огороженный стеной только с одной стороны; венчало площадку некоторое подобие крыши, однако ветер здесь гулял вполне свободно. На стене висели несколько зеркал во весь роет и вешалки для масок и рапир; была еще небольшая галерея для зрителей. Здесь Уолли и остановился на минуту, намереваясь все осмотреть. Нанджи пританцовывал от нетерпения, ему хотелось поскорее приступить к первому уроку, который проведет этот непревзойденный воин.
Послеполуденное солнце просто бушевало. Задыхаясь от жары, на площадке парадов собирались воины, они стояли небольшими группами и вяло переговаривались. Уолли смотрел, какого цвета у них юбки и — если можно было увидеть — какие у них ботинки. То же самое он делал и выходя из столовой, так как теперешнее великолепие Нанджи еще больше подчеркивало его прежнюю нищету. Уолли хотелось знать, много ли здесь бедных воинов. Он не нашел ни одного. Возможно, Нанджи весь свой заработок отдавал родителям. Возможно, он все тратил на женщин.
Или, может быть, он — единственный честный человек во всей охране?
Вот их заметили. Через несколько мгновений все натянули маски и встали парами, наклоняясь вперед и назад, поднимая тучи пыли и с энтузиазмом стуча рапирами.
— Кажется, мы вдохновили их к действиям, — заметил Уолли с сарказмом.
— Прошел слух, что вы уезжаете, светлейший. Воины показывают, на что они способны.
— Ну да! — Уолли стал внимательно присматриваться ко всем движениям глазами Шонсу. — Что-то я не пойму — здесь все так дерутся, или это дополнительные тренировки для отстающих?
Нанджи удивился.
— Так дерутся все, мой повелитель. — Он стал показывать то на одного, то на другого, предсказывая, кто сможет на днях повыситься в ранге, а кто не выдержит испытания.
— Помни, что ты не должен повторять того, что я тебе говорю, — сказал Уолли, подумав. — Мое мнение вот какое. Жирные утки на птичьем дворе — и те движутся более ловко, чем эти остолопы.
— Мой повелитель!
— Да, да! — уверил его Уолли. — Здесь нет ни одного Третьего, который бы дрался, как подобает Третьему, и ни одного Четвертого, который бы дрался, как Четвертый. Я бы их всех понизил по крайней мере на один ранг!
Нанджи, кажется, встревожился, но ничего не сказал.
Похоже, что мало кто из этих воинов когда-либо участвовал в настоящем бою. Они перегоняли узников, запугивали паломников, и кроме этого никаких подвигов за ними не числилось. Глядя на них, казалось, что они ни разу не получали хорошего урока. Но ведь Тарру — опытный воин, неужели ему это все равно?
— Сколько в охране Вторых? — неожиданно спросил Уолли, не спуская недоверчивого взгляда с этого сборища неумех.
— Не считая меня, двенадцать, мой повелитель.
— И сколько из них сильнее тебя?
— Двое, может быть, трое, — ответил Нанджи смущенно.
Уолли обернулся к нему. Нанджи покраснел.
— А ты скольких побьешь?
— Троих, — пробормотал Нанджи.
— Что? Так не может быть!
— Бриу говорит, что у меня очень хорошая защита, мой повелитель. Меня трудно ударить.
Уолли нахмурился. Или его подводит опытность Шонсу, или здесь что-то не так. Но вдруг на дальнем конце двора он заметил нечто странное и на время забыл о проблемах Нанджи. Это было какое-то
