Девушка мотнула головой в безмолвном отрицании, но лицо ее пылало. Она прижала руки к горлу. Ее сопротивление было сломлено, и она это знала.
Отец подошел к ней еще ближе и заговорил громче:
– Я ведь вижу, как ты смотришь на него, а он – на тебя. Ты околдовала его и лишила рассудка.
Она в отчаянии покачала головой:
– Я… Я не знаю, о чем ты!
– Бесстыжая шлюха! Ты нас всех погубишь! Меня. Брата. Твоих теток и двоюродных сестер. Мы все пропадем из-за твоего злобного упрямства!
Она отшатнулась от отца и прислонилась к спинке кресла. Он схватил ее за хрупкое плечо и рывком повернул к себе.
– И не вздумай отпираться! Единственный выход – это выдать тебя замуж, и немедленно, пока ты не покрыла позором всю семью! Я перечислил тебе четверых достойных мужчин, каждый из которых будет счастлив породниться с кланом Тарпитов. Еще не поздно спасти нашу репутацию. Выбирай, или я сделаю выбор за тебя. За кого ты согласна идти: за Дитиана Лия, Фатмониана Вая, Сошьяка Куэрта или Османа Поманьюка?
Она зажмурилась. Мне показалось, что она вот-вот лишится чувств, ибо бледность вернулась к ней так же быстро, как только что сменилась румянцем.
Отец внимательно посмотрел на нее, потом заговорил чуть мягче:
– Шалиаль, доченька! Это единственный выход для нас, для тебя. И в первую для того несчастного глупца, который оказался не умнее тебя.
Она покачала головой, не поднимая на него глаз:
– Папа, ах, папа!
– Даже не пытайся обращаться ко мне, пока не докажешь своего дочернего повиновения. Если ты не хочешь сделать то, о чем я тебя прошу, из уважения к отцу или ради памяти твоей дорогой матери – да упокоит Морфит ее душу, – сделай это хотя бы ради него и спаси его – сейчас, пока есть еще время.
– Время? Конечно, у меня ведь есть еще время? Хотя бы до утра?
– Нет. Все должно быть решено здесь и сейчас. Я глаз не могу сомкнуть от горя. Так кто?
Ее голос прозвучал так тихо, что я не разобрал слов, но мне показалось, она ответила: «Они все чудовища!»
– Вздор! Твоему упрямству нет предела! Значит, тогда – Куэрт. Уж он-то сумеет тебя укротить.
– Папа! Предложи кого-нибудь еще!
– Нет. Ты должна выйти замуж как можно быстрее. Я не вижу другого выхода.
На мой взгляд, все это было очевидной западней, но она ничего не замечала. Комедия была тщательно продумана – вплоть до выбора часа, когда жертва менее всего в состоянии сопротивляться. Шалиаль с трудом уже сдерживала слезы.
– Есть еще один, – еле слышно пробормотала она, – еще один выход.
Она не поднимала взгляда, а то увидела бы промелькнувшее на лице ее отца выражение хитрого удовлетворения.
– Какой?
Она снова ответила шепотом.
– Зачем? Чтобы раскаяться?
– Чтобы стать жрицей.
Ториан снова застонал.
– Ты действительно это сделаешь? – грозно спросил отец.
Она кивнула.
– Скажи это! Если я поверю твоим словам, я, быть может, и соглашусь.
– Я стану жрицей.
Трое слушателей в хламидах качнулись вперед. Ториан сделал попытку вскочить, и я схватил его за плечо. С таким же успехом я мог бы попытаться уложить дикого быка мухобойкой. Тем не менее он снова плюхнулся на живот – не столько, боюсь, благодаря мне, сколько из-за того, что он забыл про толстую ветку над своей головой. Должно быть, удар слегка оглушил Ториана. На время он забыл свой рыцарский порыв и просто лежал, потирая затылок.
Девушка вздрогнула от страха и отвращения, когда трое мужчин шагнули в комнату. Все они были жрецами – безбородые, тучные, с выбритыми головами. Двое – в желтых хламидах, старший – в алой.
Вспышка алого в ночи придавала всей этой милой семейной интриге новую окраску – тут был замешан Балор. Все сходилось. Девушка в мольбе запрокинула голову, и эта поза лишь усилила мое ощущение, что я видел ее раньше. Если я видел ее во сне, я не помнил из этого сна больше ничего.
– Вы слышали, ваше святейшество? – спросил отец.
– Мы слышали, – ответил Алая Хламида. – При встрече со старшим жрецом, детка, положено преклонять колена.
– Это же была ловушка! – свирепо прорычал Ториан.
– Разумеется. Молчи.
Девушка опустилась на колени. Старший жрец был приземист и до невозможности толст. Он возложил ей на голову свою пухлую руку и заговорил писклявым голосом евнуха:
– Шалиаль Тарпит, ты по собственной воле изъявила желание пойти в служение к святой Майане. Великая Матерь приветствует тебя и прощает тебе твои прегрешения. Теперь ступай с нами, и да пребудет с тобой ее благословение. – Он усмехнулся.
Ловко проделано, подумал я. Ее просто вынудили это сказать. Интересно, кто же он, ее так и не названный любовник?
И еще интересно, что должен делать во всей этой истории я, если уж на то пошло?
Шалиаль не пыталась сопротивляться. Выходя из комнаты в сопровождении двух желтых хламид, она держала голову высоко, не глядя на отца. Она знала, что ее провели, и знала, кто это сделал. Знала она и то, за что, хотя мне это было неизвестно.
Тарпит остался наедине со старшим жрецом. Они улыбнулись друг другу.
Очень ловко проделано.
Даже если Тарпит один из главных людей в городе – а похоже на то, – что за уровень должен быть у этой интриги, чтобы вытащить главного жреца из постели посреди ночи для того лишь, чтобы посвятить молодую женщину в жрицы? Тарпит спокойно посмотрел на гостя, повернулся и скрылся из вида. Довольно скоро он вернулся с двумя полными кубками и протянул один жрецу.
– Да хранят боги этот дом, – произнес жрец.
– Мне кажется, ты мог бы отпустить нам все грехи. Я ведь делал все это без особой охоты, ваше святейшество! – Тарпит одним глотком опорожнил свой кубок.
– Еще бы! Да, тебе уготована ужасная роль. Но побуждения твои чисты. Ты всего лишь исполнил свой отцовский долг. Тебе не в чем раскаиваться, сын мой. – Толстяк в задумчивости отхлебнул из кубка. – Так в твоих утверждениях не было правды?
– Конечно, нет!
Даже на расстоянии я унюхал ложь, и, несомненно, это не укрылось от внимания жреца. Он наморщил лоб – казалось, даже бритый затылок собрался складками.
– Разумеется, в таких случаях, – произнес он масленым голосом, – принято делать небольшие приношения. – Он снова усмехнулся и протянул пухлую розовую руку. – Так, небольшой сувенир?
Купец нахмурился, но нехотя снял с шеи одну из толстых золотых цепей и повесил на протянутые в ожидании пальцы. Рука жреца не пошевелилась в ожидании большего.
– Условия были оговорены заранее, Нагьяк!
– Меня положено называть «ваше святейшество». На худой конец – «отец».
– Пальцы продолжали ждать.
Похоже, купцу легче было смириться с потерей дочери, чем имущества. Он вспыхнул от ярости.
– Что проку тебе в золоте? Зачем кастрату позолота?
Глаза жреца почти скрылись в складках жира.
– Не забывай, с кем разговариваешь, сын мой. – Высокий голос зазвучал пронзительнее.
