даже не оглянувшись на нас с Торианом. Другой воин бросил коня в толпу, прокладывая дорогу, и оба всадника скрылись из вида.
– Неплохо проделано. Омар, – зевнул Ториан.
– Ты очень добр, – благодарно улыбнулся я и тут же уснул.
19. Минус одна
Каким бы вялым и нерешительным ни казался Джаксиан, за ним стояло состояние его семьи, и он свое слово держал. Он отдал необходимые распоряжения кучеру. Когда Ториан разбудил меня, встряхнув, повозка стояла перед обещанным трактиром.
На первый взгляд «Бронзовый кубок» не слишком процветал. Конюшенный двор был тесный и вонючий, окруженный со всех сторон высокими зданиями. Входные ступени покосились от времени. Зато из дверей лился свет и струились соблазнительные запахи еды и вина. Помимо этого, оттуда слышались смех и пение – горожане отмечали неминуемое явление Балора.
Перед дверью стоял трактирщик собственной персоной – невысокий, кряжистый мужик, угрожающе хмурившийся на нас, сложив руки на груди. Я мог понять его неприязнь: мы представляли собой пару грязных, окровавленных нищих. Однако кучер шепнул ему несколько слов – не иначе, волшебных, – и он махнул нам рукой. Возможно, это заведение просто принадлежало Тарпитам.
Следом за Торианом я поднялся по скрипучей лестнице и оказался в пыльной спаленке. В ней стояли две широкие, мягкие кровати, при виде которых меня окончательно одолела зевота. Тем не менее трактирщик еще извинялся…
– Ничего, сойдет, – милостиво кивнул Ториан.
– Молю вас, господа, войдите в мое положение: город забит народом… Чтобы предоставить вам отдельные комнаты, мне пришлось бы…
– Ничего, ничего, мы потерпим, – заверил его Ториан.
Спать!
Но прежде чем я рухнул на кровать, я обнаружил, что мы не одни. Джаксиан обещал нам обслуживание по полной программе, и мы его получили. Но даже если наш хозяин немного перестарался, я на него не в обиде. Я решил, что недолгий сон в повозке взбодрил меня.
Они сказали нам, как их зовут, но спросонья я тут же все позабыл. Впрочем, это ничего не меняло. Ториану досталась высокая и пышная, мне – миниатюрная и изящная. Она искупала меня в медном корыте и намазала мои раны бальзамом. Она сделала мне массаж, умастив благовониями. А потом – ибо комнатка была невелика – она накрыла обед прямо у меня на кровати. Я лежал по одну сторону от подноса, а она по другую, и она кормила меня, как маленького, засовывая мне в рот кусочки жареной утятины и давая потом облизать ее пальчики. Потом дыню, и ягоды, и прочие сладости. Я делал то же для нее, и мы кривлялись и хихикали. Мы пили из одного кубка. Затем она убрала посуду и не давала мне спать еще некоторое время, чтобы потом крепче спалось. По крайней мере так она объяснила. В моих руках она была податливой как воск – чудо да и только.
Я уже говорил, что никогда не молюсь, но иногда позволяю себе немного расслабиться и пробормотать слова благодарности. Надо же быть вежливым в конце-то концов.
Кровавые брызги алели на лавровых зарослях. Вздыхал ветер.
Я стоял на поле боя под темнеющим небом, на котором в ужасе открывали глаза первые звезды. Вокруг меня повсюду валялись тела – кони, люди… Резня кончилась совсем недавно, ибо крики раненых означали, что Морфит продолжает еще собирать свою жатву. Я слышал далекие рыдания – это женщины пробирались между тел, отыскивая родных и близких. Я видел, как засыхает на истоптанном и истерзанном копытами дерне кровь, я обонял горький дым первых погребальных костров.
Смерть, разрушение…
Странно, но в этом сне я не мог определить ни доспехи павших, ни знаки на их изорванных знаменах. Поэтому я так и не знал, кто же бился здесь, не говоря уже о том, кто выиграл или проиграл.
Так стоял я на этом поле смерти, плача при виде страданий, и тут услышал приближающиеся приветственные крики. Ко мне ехал по полю всадник на черном коне – огромный мужчина в серебряных доспехах, с обнаженным мечом. За ним следовало его войско, победители, за которыми осталось поле боя. Многие хромали, многие были перевязаны, но все славили своего вождя, принесшего им победу. И когда он приближался, раненые – те, кто мог – вставали, шатаясь, и шли за ним, а те, кто не мог, только махали, и все присоединялись к радостным крикам.
И, как это бывает во сне, он приблизился ко мне. Натянув поводья, остановил он коня и посмотрел на меня сверху вниз, и смолкли славившие его воины, глядя на меня с укором.
Я поднял руку, приветствуя вождя. Он убрал меч в ножны. Его борода пропотела и была серой от пыли.
– Так было предсказано! – сказал он мне сердито.
– Так было предсказано, – согласился я. – Ты сделал все, что требовалось, и боги рукоплещут тебе.
Он кивнул, успокоенный. Потом он снял шлем, и я увидел его лик. Это был, конечно, Ториан, и на голове его сияла золотая царская корона.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Сквозь окно в нашу комнату проникало немного света, но и этого хватило мне, чтобы понять, что с рассвета прошло уже несколько часов. Я полежал немного, зажмурившись и пытаясь вспомнить, где я и почему все тело болит так, словно меня колотили палками. Потом я унюхал запах вина, и свеч, и мыла. Сны…
– Омар! – повторил звучный голос.
Я открыл глаза – даже веки мои, казалось, болели.
Надо мной склонился Ториан.
– Дверь заперта снаружи!
– Это… уау!.. меня не удивляет, – сказал я зевая. Девушки ушли. Ясное дело, их ждали и другие клиенты.
– Нам надо уходить!
Я пошевелил пальцем ноги. Он болел. Оставалось проверить еще несколько тысяч других костей и мышц.
– Зачем? Мне и здесь хорошо.
Он испустил свой львиный рык, и звук этот странным образом успокоил меня.
– Затем, что сюда явится Джаксиан Тарпит, чтобы выслушать то, что ты имеешь ему сказать. Он снова вернет нас на стены.
Я обдумал это. Я подумал, что скажу Джаксиану. Сон быстро выветривался из головы. Я поднял руку и почесался.
– Утро; – сообщил я, как будто это было не ясно и так.
– Ну да.
Я почесался еще.
– Значит, его сестра уже Майана, а Грамиан Фотий… Храни нас Уркл!
– Кто-кто?
– Ничего, это я так. Вряд ли мы можем что-либо изменить.
Ториан вздохнул и сел на край моей кровати. Она крякнула и покосилась. Похоже, у него тоже болели все мышцы, и его спина была сплошь разрисована красными и черными полосами от кнута. Его лицо выглядело получше, чем накануне вечером, и все же он казался проигравшим битву.
– Я и не думал, что нам что-то удастся, – с горечью сказал он. – И боюсь, святому Грамиану Фотию вряд ли угрожает сейчас что-то с моей стороны.
– Ну, это как знать. У нас тут нет одежды, верно?
