– Отлично!.. Но почему леди Эигейз?
– Она может назвать город, изображенный на той картине, сир, но намерена сообщить это лишь вам лично.
Шанди поднял брови.
– Невероятно! Да, сейчас это может оказаться крайне важно. Не знаю, что бы я без тебя делал, Ило. Идем в таком случае. Дорогая? – Он подошел к Эшиале.
Та поднялась, не выпуская Майу из рук. Когда Шанди попытался взять у нее дочку, та отвернулась и прижалась к матери. Насупившись, император отошел к постели. С минуту смотрев на неподвижное тело, он тихо произнес:
– Благодарю тебя, дедушка.
«И пусть заберет твою душу Зло! Всю без остатка!» – промелькнуло в голове Ило.
Сигнифер поспешил, чтобы распахнуть дверь перед императрицей. Он был вполне уверен, что Майа позволит своему приятелю Ило понести ее, но посчитал эту минуту вовсе неподходящим моментом для такого предложения.
Тронный зал показался им логовом злого духа – так здесь было пусто; мрак, в который погрузилась огромная комната, прерывался лишь несколькими лужицами света под канделябрами. Слуги разошлись. Пятеро мужчин и женщина ждали императорскую чету под полотном Джалона – единственным, на котором не было траурной завесы. Мужчины склонились в поклонах, а леди Эигейз сделала глубокий реверанс. Шанди окинул их серьезным взглядом.
– Все ли вы слышали слова Чародея Распнекса?
– Мне передали их, сир, – пророкотал Угоато, тогда как остальные просто кивнули.
– Тогда вам известно, что он предвещает Империи беспорядки. У нас с вами нет времени на формальности. Я прошу каждого из вас признать меня своим императором. Прошу сделать это так, как если бы все вы присягнули мне на верность обычной клятвой. Любой, кто не согласен с таким нарушением церемониала, может свободно покинуть этот зал.
Горящий черный взор медленно обошел всю группу. И снова мужчины поклонились или, отсалютовали, а леди Эигейз присела в реверансе. Никто не произнес ни слова.
– Спасибо вам, – сказал Шанди. – Спасибо всем вам. Теперь нам следует решить, воспользуемся ли мы советом Распнекса. Мою супругу и наследницу, вполне понятно, следует укрыть в безопасном месте. Я не считаю, что в данной ситуации мне пристало бы последовать за ними после интронизации, Я не хочу слепо бежать от неизвестной опасности.
– Ваше выс… величество? – Ампили выглядел более растерянным и смущенным, чем остальные. На вопросительный взгляд Шанди он выпалил то, о чем раньше поведал Ило:
– Мне все-таки было видение у бассейна, сир! Я видел дварфа, сидящего на… на вашем троне! Не чародея. Я никогда не видел раньше этого человека, но это совершенно определенно был дварф.
В глазах Шанди сверкнула ярость, но голос его был по-прежнему спокоен:
– Отчего же ты не рассказал об этом раньше?
– Я… Я не поверил собственным глазам. Или бассейну… Я думал, что с ним что-то не то!
– Дурак!
Ампили съежился и потупил взор.
– Прорицания бассейна начинают казаться весьма важными откровениями, – заявил Шанди. – Как бы я хотел проверить надежность этих предсказаний… Ило, ты видел в нем прекрасную женщину. Существует ли она в жизни? Встречались ли вы?
– Я видел ее, сир. Она действительно существует. – Ило встретил испытующий взгляд императора не моргнув глазом. Сигнифер избегал смотреть на кого-либо еще и в особенности на Ампили, или… или на императрицу.
О Боги!
– Это вселяет уверенность, – отчеканил Шанди. – Акопуло, ты видел образ прославленного доктора Сагорна.
Низенький наставник страдальчески сморщился, как мягкосердый священник, которого попросили отпустить ужасный грех.
– Я действительно разузнал кое-что, сир. По всей видимости, мудрец еще жив, как ни странно. Мне даже открыли его адрес, но когда я явился туда, мне было отказано в приеме.
– Когда это произошло? – рявкнул император. Акопуло вздрогнул.
– Где-то через неделю после нашего возвращения в Хаб.
– И ты не пробовал еще раз?
– Нет, сир. Множество срочных дел заставило меня забыть обо всем.
– Кажется, меня окружают профессиональные кретины! С кем ты говорил там?
– С огромным етуном, сир, самого свирепого вида.
– Я могу испугать не хуже! Леди Эигейз, знаете ли вы, о чем идет речь?
Графиня как раз пыталась подружиться с Майей, тесно прижавшейся к матери, спрятавшей голову в черном крепе ее платья и не отвечающей на уговоры.
Эигейз мгновенно обернулась к императору:
